Сергей Ковальчук: Лицензия на грабеж

Мое внимание было полностью сосредоточено на Рудакове. Саша медленно поднялся со своего места.

— Не вздумай чего-нибудь выкинуть, — строго предупредил его Береговой, в руках которого появились наручники. Видимо, пока я говорил, Алексей незаметно достал их из стоявшего рядом с ним под столом портфеля. — Здание ресторана блокировано оперативной группой.

— И не подумаю, — злобно скривился Саша. — Срок я себе добавлять не собираюсь, а пожизненно мне светит вряд ли. — Он цинично усмехнулся. Какого-либо смятения, а тем более раскаяния за содеянное, он не испытывал. — Уж слишком у меня будут положительные характеристики.

Эта жизнь — дерьмо! Если ты в ней не имеешь денег и власти, — начал он, — то твое место среди обслуживающего персонала у тех, кто их имеет. До недавнего времени я старался жить честно. Работать, сажать преступников, восстанавливать справедливость, сея разумное, доброе и честное. Но всю свою сознательную жизнь я убеждался, что честным трудом ничего не достигнуть. Пока я горбатился на государство в военной прокуратуре, прокуратуре и милиции, мой начальник, Карпицкий, брал взятки, решал вопросы больших и нужных людей и набивал карманы, идя к власти по головам. Ведь, несмотря на то, что он был безмозглым и ленивым бараном, мало что смыслящим в элементарных вещах, ему удалось сделать карьеру и «заработать» больше ста миллионов долларов. А почему? Да потому, что он всего лишь удачно женился. На нудной и некрасивой женщине гораздо старше себя по возрасту. Зато дочери большого партийного функционера, обладавшего огромными связями. Но и ее он, в конце концов, предал. Разбогател, разжирел… и предал. Потому что ее папенька по старости вышел в тираж и больше не мог быть ему полезен.

Карпицкий, как правильно тут сказал Василий, снюхался с этой красоткой, Блинцовой. И потерял с ней разум. Он стал ее рабом. Влюбился так, что слепо подчинялся всем ее командам. И когда он решил с подсказки Карины провернуть этот финт с выводом всей своей собственности из совместно нажитого с Лидией Ароновной имущества, переведя ее на меня, я понял, что это мой шанс. Ведь видит Бог, я многие годы был их верным и преданным псом и выполнял абсолютно все отдаваемые распоряжения. А за это со мною обращались как со своим водителем или охранником. Если не уборщиком. А я безропотно сносил такое к себе отношение, терпеливо ожидая своего часа. Как же я их ненавидел! Их алчность, высокомерие, зависть.

Поначалу, супруги Карпицкие долго решались, опасаясь оформлять на меня все свое имущество. Они хотели «рассовать яйца по разным корзинам», оформив недвижимость равными долями на нескольких разных людей. Но беда была в том, что таких людей просто не оказалось. Надежных людей. И тех, кто был бы не женат, вдов или разведен. Естественно, кроме меня. Наконец, полгода назад они решились. Оформлять все пришлось до недавнего времени, это вам не квартиру переписать. И самое деятельное участие в данном процессе принимал нотариус Ломакин. Ведь он должен был Петру достаточно большую сумму.

А я потихоньку искал покупателей теперь уже на свою недвижимость. И нашел. — Он обратился ко мне: — И, если бы не ты, долбаный сыскарь с адвокатским статусом, следствие вряд ли смогло бы до меня докопаться. По крайней мере, до этого я бы успел все распродать, перевести деньги за границу и уехать туда.

Он не сопротивлялся, когда Алексей надел на него наручники, но все же успел задать мне свой вопрос.

— Василий, я только одного не понял. Каким образом ты установил, что я предъявил Щукину диктофонную запись с нашего совещания, где Карпицкий просил Ломакина убрать Ставинского? Ведь ты просто не мог об этом знать!

— Догадался, — спокойно ответил ему я. — Узнав от Кушнира, что Ломакин рассказал на допросе об этом совещании, а ты, по его мнению, все время на нем как-то подозрительно помалкивал, хотя ранее принимал во всех подобных обсуждениях самое живое участие, я решил, что ты мог вести диктофонную запись. А узнав, что ты имел дело с Щукиным, я догадался, что для того, чтобы он тебе поверил и стал иметь с тобой дело, ты мог предпринять только одно. А именно: дать ему послушать эту диктофонную запись. В противном случае, генерал просто бы тебе не поверил, посчитав за провокатора Карпицкого. И не стал бы иметь с тобой никаких дел. Я удовлетворил твое любопытство?

— Будь ты проклят! Я все равно выйду и жестоко тебе отомщу!.. — сорвался и опустился до угроз, оскорблений и проклятий мой некогда близкий друг.