Сергей Ковальчук - Лицензия на грабеж

Согласно заключению эксперта лаборатории НИЦ «Институт деловых исследований» от 8 сентября 2008 года, на изъятых жестких дисках были установлены контрафактные программы общей стоимостью 516 тысяч рублей.

— Ну, прочитали, — ехидно поинтересовалась следовательша. — Поняли, что вам грозит, Ставинский?

— Как не понять, — вздохнул тот.

— Вину свою признавать будем?

— Не в чем мне признаваться, — взглянув на нее, растерянно выдохнул обвиняемый.

— А вы погодите выводы-то делать, посоветуйтесь со своими защитниками. Особенно с Гакаевым, — пренебрежительно глянув на меня, усмехнулась Бочкина. — Может, лучше все-таки признаться, а? Согласиться на особый порядок, получить свои три дня условно, и быть свободным, как великий китайский народ?

— Нет, — упрямо мотнул головой Ставинский, — я уже советовался и мне действительно не в чем признаваться. Я эти программы на компьютеры не ставил.

— Ну-ну, — угрожающе процедила представитель следствия. — Она вдруг перевела взгляд на меня и гаденько усмехнулась:

— Новый адвокат, значит. — Она немного помолчала. — А как вам, Ставинский, такой расклад. Новый адвокат и новая мера пресечения? А что, обвинение вам предъявлено по тяжкому составу, каяться вы не хотите. Думаю, что после вашего допроса я предложу своему начальству выйти в суд с ходатайством о заключении вас под стражу.

Валера побледнел и в растерянности посмотрел сначала на меня, а потом на Гакаева. Я смотрел на него невозмутимо, тогда как Рамазан с упреком качал головой, молчаливо давая понять, что в корне не согласен с позицией, занятой своим подзащитным с подачи выскочки Кравчука.

Наконец Ставинский принял решение.

— Ну что ж, под стражу, значит, под стражу.

— Посмотрите-ка, — окрысилась на него Бочкина, — прямо святой мученик, а не преступник. Хорошо, так и сделаем. — Она снова успокоилась и перешла к допросу обвиняемого.

Из показаний Ставинского следовало, что незадолго до визита в его офис оперативника Мервозединова, на электронную почту генерального директора ООО «Рекламные конструкции» пришло рекламное письмо от некоего ООО «Все работает». В письме предлагалось все заботы по обслуживанию компьютерной техники клиента взять на себя. При этом цены за услуги этой фирмы были на порядок ниже, чем у других компаний, занимавшихся оказанием аналогичных услуг. Валерий созвонился пп указанному в письме телефону с директором фирмы «Все работает», Егоровым, и в тот же день они подписали договор.

Слушая Валерия, я нахмурился. Зачем он врет? Ведь мне он говорил, что договор со «Все работает» подписывала его сестра, когда сам он отсутствовал в городе. Видимо, брат решил выгородить сестру.

— Так вот, — продолжал обвиняемый, — поскольку наша фирма занимается изготовлением рекламных конструкций, у меня в штате компании состояли два дизайнера. Их фамилии Кирха и Половой. Именно на их компьютеры работники ООО «Все работает» и устанавливали все эти программы.

— То есть вы здесь не причем? — скептически поинтересовалась Бочкина.

— Абсолютно, — твердо произнес Валерий. — Больше того, у меня есть акты, подписанные тремя работниками «Все работает». Их фамилии Фуботников, Мишанкин и Дзюба. В этих актах указано, что именно этими людьми установлены программы. Я человек очень въедливый, люблю порядок, чтобы все было разложено по полочкам. Поэтому каждый раз я не только просил их подписывать акты, но и указывать в них, что именно ими сделано.

Бочкина брезгливо поморщилась, как будто только что опрокинула в себя целую мензурку касторки.

— Кстати, — оживился Валерий, обращаясь к ней, — к переданному вам адвокатом Кравчуком ходатайству приложены эти акты.

— Я рассмотрю это ходатайство и приму решение, — как будто делая одолжение, сквозь зубы прошипела следователь.

С самого начала допроса, находясь в довольно неудобной позе, поскольку Бочкина отказала мне в просьбе писать за столом, я фиксировал все происходящее на бумаге. Видя хамское поведение капитана милиции, я поначалу хотел включить на запись свой диктофон, но передумал. Это могло еще больше осложнить отношения между сторонами обвинения и защиты. Впрочем, Гакаева, спокойно сидящего на диване, и думающего о чем-то своем, я к стороне защиты уже не причислял. Я твердо решил просить Валеру расторгнуть с Гакаевым соглашение, потому что толку от того не было никакого, а вреда он мог причинить много. Если Рамазан и вправду «засланный казачок», то о каждом нашем с Валерием шаге он будет докладывать противнику, что, разумеется, никак не могло устраивать ни Ставинского, ни меня.