Сергей Ковальчук - Экспресс на восток

Начало августа — самый разгар отпусков. И поэтому у нескольких входов в здание аэропорта были большие очереди из желающих попасть на свой рейс людей. Через рамки металлодетекторов людей пропускали медленно, внимательно досматривая каждого. В памяти еще были свежи недавние теракты, в том числе в помещении этого самого аэропорта. Серафим пристроился в конец одной такой очереди. У него оставалось еще двадцать минут, а употреблять свое служебное положение, для того, чтобы пройти внутрь без очереди, сыщик не хотел. В очереди было много детей и женщин и ему показалось некрасивым лезть впереди них, даже спеша на встречу с таким уважаемым и известным экспертом по вопросам преступности, как «Пуаро». Очередь была разношерстная. Большинство — одетые, словно на пляж люди. В майках, футболках и шортах. У некоторых женщин на голове легкие шляпки, у многих солнцезащитные очки, поднятые чуть не до самой макушки. Сумки, баулы на колесиках, чемоданы.

Серафим очень хотел оказаться на их месте через одиннадцать дней. Ведь со своей семьей он должен был вылетать в Сочи именно отсюда.

Наконец, пройдя досмотр, он на эскалаторе поднялся на второй этаж и прошел к кафе «Три поросенка». Войдя в него, он убедился, что стрелки его наручных часов показывали ровно половину второго. Джафаров уже ожидал его, заняв место за столиком в дальнем от входа углу. Он сидел к Серафиму лицом, и следователь его сразу узнал. Ведь он видел фотографию этого свидетеля.

Когда Мирутин подошел к столику, за которым сидел «Пуаро», он поздоровался, пожал ему руку и сел напротив.

Джафаров был высокого роста, даже чуть выше, чем сам Мирутин, широкоплечим, подтянутым мужчиной. На вид ему было не более пятидесяти лет, хотя Серафим знал, что ему было уже пятьдесят пять. Элегантный светлый костюм, дорогой и со вкусом подобранный галстук, очень хорошая обувь. От частного сыщика исходил стойкий аромат отличного, дорогого, хотя и слегка старомодного одеколона «Фаренгейт». Сам Мирутин предпочитал более легкий и элегантный «Кензо».

— А ведь я о вас слышал, — сказал Джафаров, оценивающе глядя на Мирутина. — Вы — один из самых известных сыщиков Следственного комитета. Говорят, что за свою карьеру у вас не было ни одного нераскрытого дела. Это правда?

Серафим не был падок на лесть. Он подумал, что должно быть, после бессонной ночи выглядит не лучшим образом. Конечно, утром он сумел принять душ, почистить зубы и наскоро побриться в комнате дежурного следователя управления. Но не глаженую одежду не скроешь. Как и свой не совсем свежий вид с красными от недосыпа и аномальной жары глазами.

— Возможно, — неопределенно пожал он плечами. — Надеюсь, это новое дело, по поводу которого мы с вами встретились, не откроет счет моим поражениям. Я тоже наслышан о ваших достижениях. И, признаться, впечатлен послужным списком распутанных вами преступлений. Не сомневаюсь, что он намного превосходит мой собственный, — вернул он долг вежливости своему собеседнику.

— Не стоит об этом, — польщенный встречным комплиментом, проговорил «Пуаро». — Сам я пью зеленый чай, особенно в такую жару, — показал он на чашку, стоявшую возле него, в которой была налита полупрозрачная зеленоватая жидкость. От нее поднимался легкий пар. — А вам, если не возражаете, я взял двойной капучино. — Он снова опустил глаза на чашку, стоявшую ближе к его собеседнику. — Если не угадал, — добавил Джафаров, — то я выпью его сам, а вам закажу то, что вы предпочитаете.

— Спасибо, пожалуй, я соглашусь с вашим выбором, — улыбнувшись, несколько церемонно проговорил следователь, взяв предложенный кофе и сделав из чашки глоток. — Серафим поставил чашку на стол и внимательно посмотрел на своего визави.

— Ариф Акифович, мы с вами коллеги и надеюсь, находимся, так сказать, на одной стороне баррикад, — внимательно глядя на Джафарова, начал Мирутин, обдумывая, прежде, чем произнести, каждое слово. — Мы — сыщики. И сыщики грамотные и опытные. Однако, изучив этой ночью уголовное дело об убийстве Ракчеева, я пришел к выводу, что вы либо не до конца разобрались с этим делом. Ввиду ограниченного для этого времени или недостаточности информации. Или же еще каких-либо факторов. Либо, — он сделал многозначительную паузу, отметив, как вспыхнули глаза его собеседника, — в силу неведомых мне мотивов решили не делиться со следствием всей информацией, которой обладаете, — дипломатично закончил он.

— Что вы имеете в виду? — почти невозмутимо уточнил частный сыщик.