Елена Топильская - Записки сумасшедшего следователя

Выйдя с обыска, мы с Катей снова повторили, что задерживать никого не собираемся. (Потом мы с ней обменялись впечатлениями - у нас обеих было чувство, что они близки к рукоприкладству.) Старший, еле сдерживая эмоции, сквозь стиснутые зубы прошипел: «Отпускаете опасного преступника на свободу? Где мы потом его найдем?»

- Не волнуйтесь, ребята, - сказала я. - Никуда он от вас не денется. Даже если вы его прогоните, он сам будет просить его арестовать. Да вы и сами это лучше меня знаете. - Повернулась и пошла. К счастью, в спину никто нам не выстрелил.

А на следующий день мне позвонил мой бывший шеф и сказал, что Бузыкин распорядился передать дело им в следственную часть. Я спросила, есть ли у него письменные указания Бузыкина, и, выяснив, что нет, сказала, что, к сожалению, без письменных указаний дело не отдам. Конечно, им было принципиально важно забрать дело и задержать пацанов до рассмотрения жалобы Чумарина в суде.

Я понимала, что времени не так уж много, поэтому использовала его, чтобы перепроверить - а вдруг я ошибаюсь? Я обзвонила всех знакомых экспертов с одним вопросом: посчитать мне время смерти по трупным явлениям. Три незнакомых между собой медика в разное время сказали мне одно и то же: от 7 до 11.

Наконец мы, дико извиняясь за испорченный отдых, вызвали медика, который осматривал труп. Милейший Юрий Михайлович выслушал наши проблемы и вынес вердикт: с учетом каких-либо непредвиденных обстоятельств, например, дождя в Кемеровской области, могу откинуть назад не больше часа. Но даже с учетом того, что и учесть-то невозможно, смерть Тараканова не могла наступить раньше шести часов утра.

- Но не в полвторого ночи? - спросила я.

- Нет, Еленочка Валентиновна, ни в коем случае. Засим желаю успехов и откланиваюсь…

Утром дело все же забрали, И сразу арестовали задержанных по подозрению в убийстве. Через день доблестный двадцать второй отдел взял Диму. И его арестовали тоже.

Я поехала к своему бывшему шефу, который из дружеских отношений к двадцать второму отделу лично занялся этим делом. Подергалась в запертую дверь, никто не открыл, хотя на мгновение мне почудился торопливый звон посуды. Постояв под дверьми, я заглянула в канцелярию, где маялся одинокий водитель, и спросила, где шеф? Водила устало ответил, что шеф заперся с двадцать вторым отделом, водку пьянствует. «А вы позвоните в кабинет по телефону», - посоветовал он.

Я так и сделала. Трубку некоторое время не снимали, потом все же шеф отозвался. Я попросила его выйти хотя бы на пару минут, он поломался, но уступил.

Когда он вышел ко мне, дыша в сторону и жуя кофейные зерна, я сказала: «Ты же тоже следователь. Неужели тебя не настораживают белые нитки, которыми шито это дело?!»

Он ответил: «Ерунда, это обычное разбойное убийство, каких сотни. Ничего из ряда вон выходящего в нем нет».

- Шеф, - проникновенно сказала я, - дело у тебя, посмотри экспертизу трупа; ведь смерть наступила в период от 7 до 11 часов утра. А те, кто дает показания, связаны временем: в час тридцать звонили Тараканову, он был еще жив; в час сорок пять Бляхин говорил по телефону с Муриным, который сообщил, что у Тараканова была в гостях девушка и ушла за сигаретами. Мы не можем достоверно узнать содержания разговоров, но время знаем точно - есть распечатка времени звонков, поскольку звонили с радиотелефона. А до звонка Мурину они звонили и стучали в дверь. А пацаны говорят, что когда кто-то звонил и стучал, они уже нанесли Тараканову удары ножом. Но ведь по экспертизе Тараканов умер сразу после нанесения повреждений; как же ты объяснишь, что зарезали они его в полвторого, а умер он в семь?

Распинаясь, я не сразу обратила внимание на то, что шеф смотрит в сторону. «В конце концов, - прервав меня, он сказал: - Ну и что особенного: зарезали его в полвторого, а клиническая смерть длилась до семи».

Я замолчала, пораженная. Говорить больше было нечего. Мы разошлись, он пошел праздновать, а я - осмысливать переворот в медицине.

Оставалось последнее средство - идти к прокурору города. Мы пошли и все рассказали. И тут в который раз я удивилась, какой железный стиль руководства у прокурора, на первый взгляд - мягкого человека. Бузыкину он сказал, не стесняясь подчиненных: «Ты сам во всем виноват, дергался туда-сюда. Меньше надо пить с Управлением угрозыска, а то они тебя напоят, а потом мне же и закладывают, говорят, Бузыкин у себя в кабинете спит и в связи с плохим самочувствием неработоспособен…»