Александр Ермак - Заговор рвачей

Анна хитро посмотрела на меня:

– И мне ты тоже не сможешь отказать?

Я не понял:

– В каком смысле?

Она сняла с плеча сумочку:

– Ну вот, если у меня в этой сумочке сейчас есть что-то для газеты? Я тебе говорила, что должна была встретиться с приятельницей. Мы с ней одну очень важную тему обсуждали. И, надо сказать, очень плодотворно обсуждали. В результате даже кое-какие мысли записать решили.

Я недоумевал:

– Какие мысли?

Анна смотрела на меня уже совсем не хитро, а очень даже серьезно:

– Какие мысли? Ну, получилась, наверное, целая статья или, может быть, репортаж. Не знаю, как это у вас точно называется.

– О чем?

Анна заглянула в сумочку, что-то там полистала, что ли, и произнесла:

– О различном воздействии утренних и вечерних процедур на кожу молодых незамужних женщин.

Я не нашелся что сказать, лишь повторил:

– «О различном воздействии утренних и вечерних процедур на кожу молодых незамужних женщин…»

Анна кивнула и тут же рассмеялась:

– Испугался? Поверил?

Я окончательно растерялся:

– Испугался… Поверил…

А она шуточно пригрозила:

– Сейчас вот как достану из сумочки толстенную тетрадь со всякими статьями и репортажами.

Я, наконец, смог улыбнуться. Анна же действительно полезла в сумочку. Достала косметичку:

– Отвернись. Не смотри. Мне кое-что на себе поправить нужно…

Я запрокинул голову. Уперся взглядом в верхушку каштана и вернулся мыслями к желтой тетради. Странно, но в записях Запалина я не находил ничего похожего на то, о чем говорил главврач «Пальмиры». Ничего особенного. Какая там на фиг научная статья или диссертация. Столько шуму из-за обычных записей больного человека. Да, таких, наверное, тысячи пылится по прикроватным тумбочкам квартир и больничных палат.

И чего я так разволновался? Зачем наврал главврачу «Пальмиры», что тетрадь не у меня? Это, наверное, моя творческая фантазия взыграла. Отдохнувшая, уже соскучившаяся по работе головенка придумала, что во всем этом есть какая-то история. А ведь на самом деле нет никакой истории. Тетрадь интересует главврача «Пальмиры» просто как какой-нибудь дополнительный статистический материал.

А лекарство в крови Запалина? Да он, скорее всего, действительно элементарно напился. Так бывает, после долгого воздержания просто перебрал. Добрые люди довели его до дома. А потом главврач ошибся с анализами. Или какая-нибудь медсестра что-нибудь перепутала. Капнула, куда не надо, попавшийся под руку препарат. Бывает же такое.

Я вздохнул. Нет, конечно, всякое бывает, но уж слишком много допущений, связанных с одним человеком. В одно время. В одном месте.

Я прикрыл глаза рукой. Здесь явно что-то не так. Что-то не так…

– Что-то не так? – спросила Анна.

– Да, что-то не так, – я все еще был в своих мыслях, но тут же одернул себя, – Нет, ничего, все в порядке. Это я просто по работе задумался. Вспомнилось…

– А давай я тебя отвлеку.

– А давай.

– Закрой глаза…

И она меня отвлекла. Завлекла. Увлекла…

Несколько раз мы были у меня. Моя комната была больше, чем у Анны. И кровать тоже. Но до «Янтаря» было ближе.

Да, в «Янтаре» были тонкие двери стены. И чуткие к чужим удовольствиям соседи. Но Анна старалась не сильно их развлекать. Когда страсть накатывала на нее, она, чтобы не закричать, выворачивала левую руку и крепко закусывала ладошку в самом ее низу. Там теперь был постоянный тоненький синячек в виде подковки. Я поцеловал его:

– Идем?

Мы быстро добежали до «Янтаря»…

Когда в тебе не остается физических сил для движения телом, нет сил и для того, чтобы ворочать мыслями. Ты только глупо улыбаешься, глядя в потолок. Чувствуешь щекотливость волос Анны. Ее лежащую на твоем плече голову. Ее всю, прижавшуюся и грудью, и бедром, и животом. Всю. Всем.

Она шепчет мне в ухо. Что-то. Не важно. Мой мозг не работает. Я не понимаю. Я просто глупо улыбаюсь, глядя в потолок, чувствуя щекотливость волос Анны…

Утром на завтраке к моему столику подошла Инесса:

– Доктор Розендорф просил вас зайти к нему в кабинет.

– Хорошо, – кивнул я.

Инесса, однако, не отходила. Как будто хотела сказать что-то еще.

Я так и спросил:

– Что-то еще?

– Да, – с готовность подтвердила она. И тут же отрицательно мотнула головой, – Нет. Ничего. Потом…

И ушла.

Ну, ушла и ушла. Проводив ее взглядом, я, не спеша, доел завтрак.

Розендорф огорошил с порога:

– Я вас ревную.

Наверное, у меня вытянулось лицо: