Себастьян Жапризо - Убийство в спальном вагоне

— На другой день, в понедельник?

— Бэмби пошла в контору. Я отправился на Трокадеро, чтобы поговорить с актрисой.

— Почему?

— Я бы ей все объяснил. А она бы рассказала, что знает и что неизвестно мне. Когда я туда пришел, перед дверью стояли полицейские. Я видел, как прибежал Габер. И подумал, что вы решили арестовать Элиану Даррэс.

— Ты думаешь, что так происходят аресты? Когда столько полицейских вокруг?

— Если судить по тому, сколько их сейчас около меня, именно так и думаю. Вы собираетесь арестовать меня?

— Да нет же! Они там?

— Да.

— Не беспокойся. Расскажи, что ты обнаружил вчера днем, а я скажу, что ты должен делать дальше.

— Сначала вы. Я потом. Если вы намерены меня задержать, я ничего не скажу, пока не приедет мой отец.

— Послушай, Малыш. Сейчас приведут Грандена. Габер в соседней комнате. Судя по тому, как все вокруг смотрят на меня, он начисто все отрицает.

— Где Бэмби?

— Здесь рядом. Ей дали огромный бутерброд с ветчиной. Она ест с большим аппетитом. Последуй ее примеру. Ты достаточно рассказал мне, но не все. Мы побеседуем еще две минуты, а затем ты передашь трубку бригадиру. Когда я поговорю с ним, ты пойдешь за ним, куда он тебя поведет. Я позвоню туда позже. Ясно?

— Ладно. Но сообщите все же моему отцу.

— Мы это уже давно сделали, представь себе. Значит, вчера во второй половине дня…

— Бэмби вернулась в контору. У меня не было ключа, и я оставил комнату незапертой. Было 13 часов 50 минут или что-то в этом роде. Потому что Бэмби должна была быть на месте в 14.15. И я пошел на улицу Дюперре.

— Почему?

— Потому что утром перед домом Элианы Даррэс я видел Грандена. Самым странным было то, что он прятался, как и я. В машине марки «Дофин», которую поставил неподалеку. Мне даже кажется, что именно из этой машины вышел Габер.

— Улица Дюперре. Продолжай.

— Я стал подниматься. Вы были у Грандена. Я слышал ваш голос, стоя на площадке, не подходя к двери. Вы спросили: «Слышали ли вы о некоем Риволани и некой Элиане Даррэс?» и он ответил «нет». Я ничего не понимал. Когда вы вышли, я едва успел спуститься на несколько маршей. Вы, вероятно, слышали мои шаги. Я предпочел сделать вид, что иду наверх. Вы спросили меня, не друг ли я Грандена.

— Значит, это ты — тот молодой парень в плаще?

— Да. Вы меня уже видели на набережной Орфевр или перед домом актрисы. Во всяком случае, вы мне подсказали одну мысль. Я пошел к Грандену. Я сказал ему, что учусь в Сорбонне, что хочу выпускать студенческую газету. Мы поговорили. Я сразу понял, что этот человек чего-то боится. Я был у него минут десять. Я задавал ему вопросы, которые его раздражали: о его комнате, фотографиях животных. Я никак не решался заговорить об убийстве, чувствуя, что тоже боюсь. И подумал, что если вдруг заговорю о поезде, то он естественно расскажет, что произошло с одной из его приятельниц.

— И ты попробовал?

— Попробовал. Он ничего не рассказал. Напротив, сам стал задавать мне вопросы. Откуда я взялся, кто я такой, как узнал его адрес, где живу? Я ушел. Мне было страшно. Сам не знал отчего, но я понял это несколько минут спустя, когда сошел с автобуса, направляясь к Бэмби. Он следовал за мной на своей машине. Я пересел на другой автобус, затем спустился в метро. Вернулся к Бэмби, взял чемодан и ушел подальше от улицы Бак. Я позвонил Бэмби из кафе Латинского квартала.

— Ладно, Малыш. Давай бригадира.

— Вы не хотите знать, что я понял, когда прочитал сегодня газету?

— Кажется, теперь я и сам понял. Обещаю позвонить попозже. Будь благоразумен и ни о чем не беспокойся.

— Следователь Фрегар? Таркэн говорит.

— Что нового?

— Маленький Гранден долго не продержится. Он сдастся, когда увидит чек. Чек выписан почерком, который соответствует его собственному, поскольку всякий измененный почерк может быть установлен экспертизой. Подпись Элианы Даррэс неплохо подделана. Он, вероятно, долго практиковался. Найдем еще какую-нибудь написанную им бумажку.

— Что дал обыск у Габера?

— Ничего. Это настоящий музей огнестрельного оружия.

Но никаких следов ни нашего револьвера, ни денег. Установлено, что он сирота с 6 лет, что его воспитала в провинции тетка. Не знаю, почему все считали, что он сын крупной шишки.

— Кто его допрашивает?

— Грацци. Он хорошо знает Габера и свое дело тоже. Его отвезли в дом напротив Дворца правосудия, чтобы не было шума. Думаю, к вечеру я смогу кое-что сообщить газетам. Придется все это тонко и умело подать.