– Рада видеть тебя, дорогая, – пробасила она; – Ты чудесно выглядишь, Энн. Ага, купила себе букетик фиалок. Очень правильно. На этот цветок ты походишь больше всего.
– На увядающую фиалку? Ты права, Лора.
– На прелесть осени, таящуюся в листьях.
– Вот уж не похоже на тебя, Лора. Обычно ты не скажешь правду в глаза!
– Чаще всего это себя оправдывает, хотя порою дается не легко. Давай сядем за стол немедленно. Бэссит, где Бэссит? А, вот вы где. Могу тебя обрадовать, Энн, – для тебя камбала и бокал рейнвейна.
– Зачем, Лора? Мне бы вполне хватило пахты с черным хлебом.
– Пахты всего одна порция – для меня. Садись, садись, дорогая. Итак, Сэра уехала в Швейцарию? Надолго?
– На три недели.
– Замечательно.
Угловатая Бэссит вышла наконец из комнаты. Дейм Лора, с демонстративным удовольствием потягивая свою пахту из стакана, лукаво глянула на собеседницу:
– И ты уже по ней соскучилась. Но ведь ты позвонила мне не для того, чтобы сообщить об этом. Давай, Энн, выкладывай, не стесняйся. Времени у нас мало. Не сомневаюсь, что ты ко мне хорошо относишься, но ведь звонят и просят о немедленной встрече чаще всего в надежде на мой мудрый совет.
– Мне ужасно стыдно, – виноватым голосом пробормотала Энн.
– Пустяки, дорогая. На самом деле мне это даже льстит.
– О Лора! – воскликнула Энн. – Разумеется, я законченная идиотка! Но на меня вдруг напала какая-то паника.
Прямо там, на вокзале Виктория, среди всех этих автобусов! Мне вдруг стало так страшно, так одиноко…
– Да-да, понимаю…
– И дело не в том, что Сэра уехала и я сразу по ней заскучала. Это что-то другое – большее.
Лора Уитстейбл кивнула, не спуская с Энн беспристрастного взгляда проницательных серых глаз.
– Я вдруг ощутила, – медленно произнесла Энн, – человек в конечном счете одинок всегда… Правда.
– Поняла наконец? Да, да, конечно, рано или поздно, но все приходят к этой мысли. Как ни странно, она всегда является потрясением. Сколько тебе лет, Энн? Сорок один год? Вполне подходящий возраст для подобного открытия. Если сделать его позднее, оно может оказаться роковым. А если раньше – то требуется недюжинное мужество, чтобы с ним примириться.
– А ты, Лора, чувствовала себя когда-нибудь по-настоящему одинокой? поинтересовалась Энн.
– О да. В двадцать шесть лет. Чувство одиночества настигло меня в разгар уютного семейного торжества. Я испугалась, даже ужаснулась, испугалась, но смирилась; с ним. Нельзя отрицать реальность, приходится примириться с тем, что в этом мире у человека есть один верный Спутник, сопровождающий его от колыбели до самой могилы, – он сам. И с этим спутником необходимо поладить, надо научиться жить с самим собой.
Вот ответ на твой вопрос. Но это не всегда легко.
Энн вздохнула.
– Жизнь кажется мне совершенно бессмысленной – я тебе выкладываю все как на исповеди, Лора. Годы, ничем не заполненные, текут мимо… Я, видно, просто бестолковая и бесполезная женщина.
– Ну, ну, Энн, не сгущай краски. Во время войны ты делала пусть незаметную, но героическую работу, вырастила Сэру, дала ей хорошее воспитание, научила ее радоваться жизни, да и сама умеешь по-своему радоваться ей. Чего еще можно желать? Приди ты ко мне на прием, я бы тебя отправила не солоно хлебавши и даже от гонорара отказалась, хотя я старая жадюга.
– Ах, Лора, как ты меня утешила! Но, поверь, я и в самом деле боюсь, что слишком опекаю Сэру.
– Пустяки!
– Я всегда ужасно боялась стать одной из тех матерей-собственниц, от которых детям буквально жизни нет.
– Сейчас столько говорят о матерях-собственницах, что некоторые матери остерегаются проявлять даже вполне естественную любовь к своим детям, сухо заметила Лора.
– Но чрезмерная привязанность к ребенку и в самом Деле пагубна.
– Безусловно. Я в этом убеждаюсь каждый день.
Сколько матерей, ни на шаг не отпускающих от себя сыновей, или отцов, мертвой хваткой вцепившихся в дочерей!
Но вина не всегда лежит на родителях. Когда-то, Энн, птицы свили себе гнездо в моей комнате. В положенное им время птенцы стали его покидать, но среди них оказался один, не желавший улетать. Он хотел остаться в гнезде, где ему подносили корм, боялся выпасть из гнезда.
Мать была вне себя от волнения. То и дело подлетала к краю гнезда, кружилась над его головой, махая крыльями. А он ни в какую. Наконец она решила больше не доставлять ему пищу прямо в гнездо. Принесет, бывало, что-нибудь в клюве, сядет на другом конце комнаты и щебечет, зовет его. Так тот, многие люди напоминают мне этого птенца. Бывают дети, которые не желают взрослеть, не желают сталкиваться с трудностями самостоятельной жизни. И дело тут не в полученном воспитании, а исключительно в них самих.
Читать дальше