Елена Логунова - Прогноз погоды в доме

– Вы по записи? – без восторга оглядев мой наряд (майка с капюшоном, укороченные джинсы, высокие кеды и сумка на длинном ремне), поинтересовалась особа, на голове которой красовался превосходный муляж термитника из медно-красных волос неизвестного происхождения.

– Виолетта Панченко здесь? – я оглядела полупустой салон.

– Отъезжает! – медноволосая мечта бесприютных насекомых накренила свой термитник в сторону окна.

Я увидела широкую корму отчалившего «Пежо» и поняла, что только что разминулась с самой госпожой Панченко. Далее по маршруту у нее была портниха, но я не знала ее адреса, а бросаться вдогонку за иномаркой с криком «Погоди, постой!» казалось мне унизительным. Поэтому я быстро поменяла планы и сказала медноволосой особе:

– Хочу такие же косички, как у нее! Кто плел?

– Алла, ты свободна? – крикнула медноволосая. – Возьмешь французские косички прямо сейчас?

– Возьму! – донеслось из-за низкой стенки, перегораживающей зал.

Термитник качнулся, указывая мне направление, и я проследовала за перегородку.

– Из своих волос плетем? – усаживая меня в кресло, спросила симпатичная девушка с лохматой головой в отменном капустном стиле.

– Из своих, из своих! Нам чужого не надо! – испугалась я, вспомнив красный термитник. Страшно подумать, сколько медной проволоки на него ушло! Сколько аккумуляторов рассталось со своей обмоткой!

– А мне знакомо ваше лицо! – улыбнувшись моему испугу, сообщила мастерица. – Вы не с телевидения?

– С него, родимого! – призналась я, надеясь, что эта информация сделает наше общение более теплым и искренним.

Так и случилось. Алла похвалила мою работу, я – ее, и от разговора о французских косичках, украсивших голову госпожи Панченко, мы плавно перешли к обсуждению самой Виолетты Игнатьевны. Разговорчивая Аллочка между делом рассказала мне о ней все, что могла. Мне осталось только слушать и удивляться, что мастерица, обслуживающая клиентку какой-то год, знает чуть ли не всю ее жизнь!

Сведения, которые сообщила словоохотливая Аллочка, по большей части были мне совершенно не нужны, но пришлось слушать, уйти я не могла: болтая языком, парикмахерша совершала движения руками, заплетая мои волосы в затейливые косицы. Кстати, мне такая прическа шла гораздо больше, чем мадам Панченко. К тому моменту, когда я смогла в этом убедиться, я уже знала, что Виолетте Игнатьевне сорок девять лет, она скрипачка, но никогда не концертировала, тихо-спокойно работала в музыкальной школе, пока ее супруг не раскрутил свое дело. У Виолетты Игнатьевны нет детей, но есть две прелестные собачки чихуахуа. Ее любимая еда – вареники с вишней, любимая книга – «Анжелика – маркиза ангелов», любимое место – площадь у кинотеатра «Варяг», где стоит старый дом с колоннами, в котором Виолетта жила в детстве. Скверных вещей в комфортной жизни мадам Панченко две: проблема лишнего веса и аллергия на амброзию. А делами мужней фирмы она занимается потому, что ей скучно. О последнем я, впрочем, и сама уже догадалась.

Вернувшись в студию, я первым делом позвонила Виолетте Игнатьевне. Она уже была дома и с робким интересом выслушала мое предложение встретиться, чтобы записать небольшое интервью для телевизионной программы «Женское дело». То, что такой программы на самом деле не существует, не имело значения – во всяком случае, для меня. Виолетта Игнатьевна, впрочем, не рвалась на телеэкран, хотя могла бы, с новой-то прической. Но нет, бизнес-леди сослалась на занятость и медлила назначить встречу. С большим трудом я уговорила ее принять нашу съемочную группу в пятницу, в полдень, пообещав, что мы отнимем у деловой женщины не более получаса. Положив трубку, я погрузилась в размышления, которые прервал своим появлением Вадик.

– Ух, какое хитросплетение! – с опасливым уважением сказал он, увидев мои франко-бельгийские косички.

– Не то слово! – отозвалась я, думая о другом.

Потом встала, поманила напарника пальчиком и привела прямиком в кабинет главного редактора. Против обыкновения, Мамай был занят делом – считал на калькуляторе. При этом он тряс головой, дергал носом, шевелил губами, ерзал на стуле и, как никогда раньше, был похож на дрессированного слона, натужно занимающегося арифметикой.

– Геннадий Владимирович! – позвала я.

Слон поднял на меня затуманенный взгляд, и я, устремив гипнотический взор в нервный узел между чакрой и основанием хобота, веско сказала:

– Дело Тихоньковой можно считать законченным успешно и с опережением графика. Полдня из отпущенного мне срока я сэкономила, но возьму это время в пятницу. И еще мне понадобится Рябушкин с камерой.