Александра Столярова: Алмаз моей мечты

За полтора часа до убийства

В одиннадцать вечера Серафима уже была возле дома Сергея Иванцова, делая вид, что просто прогуливается. На ней была кепка с козырьком, ярко-розовая, очень приметная, и Серафима решила, что сегодня же вечером закинет ее в чемодан и до конца отпуска не станет надевать. Солнечные очки на носу выглядели глупо, потому что на поселок стремительно надвигались сумерки, а из-за низких, тяжелых облаков стемнело раньше, чем обычно.

Через полчаса Серафима убедилась, что дом пуст. Окна были темными, непроницаемыми, внутри – ни движения, ни звука. Тем лучше, можно начинать.

Времени у нее было немного. Она полагала, что Иванцов не станет задерживаться у деда Бузукина, хозяина дома, судя по тому, как днем он раздраженно закатывал глаза. Его вид красноречиво говорил о том, что отмечать новоселье ему не хочется, но обижать хозяина Иванцов не стал. По всему выходило, что он скоро вернется, если только не отправится на набережную в поисках вечерних развлечений. Но в любом случае Серафиме следовало поторопиться, если она не хочет, чтобы ее застукали.

Она огляделась по сторонам, никого вокруг не заметила и быстро открыла калитку. В саду было тихо, пахло листвой и близким дождем. С набережной доносились отдаленные голоса и звуки музыки.

Разумеется, входная дверь оказалась запертой. Серафима поискала ключ, но Иванцов был столичным жителем, со столичными же привычками и оставлять ключи на притолоке, на деревенский манер, не собирался. Впрочем, Серафима на это и не рассчитывала. Она обошла дом, стараясь ступать осторожно и не производить лишнего шума, и, к своему великому облегчению, нашла приоткрытое окно. Как непредусмотрительно!

Девушка перелезла через подоконник, спрыгнула на пол и огляделась.

Было темно, тихо, только в какой-то комнате назойливо тикали ходики. Фонарика у Серафимы с собой не было, зато был телефон. Подсвечивая себе под ноги, она обошла дом, ища комнату, где лежали вещи Иванцова. Скорее всего чемоданы до сих пор не разобраны: он съехал из гостиницы только днем и вряд ли успел заняться вещами.

А вот и они! Серафима вытянула руку с телефоном, и призрачный синеватый свет выхватил из темноты небольшой чемодан и спортивную сумку.

Она сама не знала, что конкретно ищет, но осмотреть пожитки Иванцова следовало непременно. Ведь после его освобождения из тюрьмы прошло от силы несколько месяцев, а он уже объявился на побережье и к тому же ведет себя крайне подозрительно!

Нервничая и подгоняя себя, Серафима порылась в вещичках Сергея Иванцова. Протертые на коленках джинсы, шорты, пара плавок, белье, бритва, туалетная вода… Абсолютно ничего подозрительного. Серафима даже расстроилась.

Неужели Иванцов приехал сюда исключительно за целительным морским воздухом? Поправляет цвет лица после тюрьмы?

Ну конечно! Она не поверила бы в это ни на минуту. Иванцов вел себя очень подозрительно, зачем-то следил за Красномордым, а потом внезапно съехал из гостиницы и поселился на соседней улице. Нет, здесь явно что-то не так.

Она еще раз порылась в вещах, отыскивая в сумке двойное дно, обшарила все кармашки в чемодане. Ничего. Ноль.

Разочарованная, она поднялась, сделала шаг и неожиданно налетела на какое-то препятствие. Что-то твердое больно ударило ее по ногам и грохнулось на пол. Раздался звон разбивающегося фарфора, широко плеснулась вода, заливая пол, Серафимины джинсы и кроссовки.

Она испуганно выругалась, поняв, что наткнулась на какой-то хлипкий столик и разбила то ли кувшин с водой, то ли вазу. Под ногами хрустнули цветы. Точно, ваза!

И в этот самый момент Серафима услышала поворот ключа в замке и твердые мужские шаги. Она заметалась, пытаясь убрать следы преступления, но было слишком темно, а шаги уже звучали все ближе и ближе.

Ничего не соображая от навалившейся паники, Серафима кинулась к окну, дернула ручку и почти вывалилась на улицу головой вперед. Только бы Иванцов не заметил ее!

Очутившись на свободе, она воспряла духом и припустила по дорожке, моля Бога, чтобы никакие соседи в этот момент не таращились на нее из окон. Козырек кепки и темные очки делали ее почти слепой, но снимать их Серафима не собиралась.

Возле ворот гостиницы она затормозила, трясущимися руками нашарила в кармане джинсов пачку и сунула в рот сигарету. Господи, она чуть не попалась! Иванцов вернулся неожиданно рано, а она, ко всему прочему, еще и вазу разбила! Теперь даже дурак поймет, что в его доме кто-то побывал, а Иванцов дураком не был.