Андрей Ветер - Я, оперуполномоченный

– Я должен почитать, чтобы составить собственное мнение, – серьёзно ответил Виктор. – А эта мысль, на которую ты обратил внимание, очень необычна.

– Я считаю, что именно такими местами и силён «Доктор Живаго», – сказал Борис.

Понемногу появились остальные приглашённые.

– Ну что? Не пора ли нам за стол? – бодро спросил Борис.

Он с удовольствием представлял гостей друг другу, живо в двух-трёх словах рассказывая что-нибудь о каждом. Смеляков чувствовал, что Борису хотелось, чтобы все видели бесконечно разнообразный круг его знакомств. А круг и впрямь был широк: журналист из «Известий», сценарист с «Мосфильма», молоденькая гимнастка, музыкант из какой-то полуофициальной рок-группы, двое сослуживцев из МВТ. [14]Вера с Виктором выступали представителями правоохранительной системы. Должен был появиться Александр, брат Лены, но так и не пришёл.

– Должно быть, нашёл очередную фотомодель для себя и не в силах от неё оторваться, – предположила Лена.

– Или просто напился, – негромко добавил Борис.

Поначалу, как это нередко бывает в разномастной компании, разговор не вязался, но Борис умело подбрасывал то одну, то другую тему, и гости, заглатывая его наживки, постепенно вовлеклись в общую беседу. Вскоре комнату наполнил оживлённый гул, смех, звон рюмок и бокалов, из больших прямоугольных динамиков лилась ненавязчивая музыка.

– Слушайте, я тут сон недавно видел, – рассказывал рок-музыкант, вальяжно откинувшись на спинку стула и перекатывая вилку в пальцах, как иллюзионист. – Фантастический сон, сюрреалистический какой-то.

– Все сны немного сюрреалистичны, – вставил сослуживец Бориса, снимая пиджак.

– Шагаю я по Красной площади, – продолжал музыкант, – и вдруг начинаю расти. Ну, знаете, как в кино бывает: всё внезапно начинает уменьшаться, а человек увеличивается до невероятных размеров. И вот уже вижу всё с огромной высоты. И площадь под моими ногами медленно разваливается. То есть не сама разваливается, а от неё отваливаются какие-то куски, огромными ломтями откалываются. И я понимаю, что это куски Советского Союза. Я стою и не могу ничего поделать. Мне хочется плакать, потому что всё рушится, и хочется смеяться, потому что происходит что-то великое. Но самое удивительное было то, что одна моя нога осталась на Красной площади, а другая поехала на отвалившемся куске. И я начинаю разрываться надвое. Вот тут мне сделалось ужасно больно и горько. Я проснулся в такой тоске!

– Любопытный сон, – тихо проговорила Вера.

– А что, если он вещий? – усмехнулся журналист.

– А слабо тебе тиснуть статейку про этот сон? – засмеялся Борис.

– Куда тиснуть? В «Известия»? Да меня из газеты в три шеи выпрут, а заодно и из партии попросят. Это же стопроцентная антисоветчина! Такой сон даже из самого премудрого фантастического романа изымут.

– Зря вы смеётесь, – опять заговорил музыкант. – Сон-то тяжёлый был. Может, он не реалистичный, но я почему-то верю, что он имеет прямое отношение к нашей жизни.

– Ещё бы! – гаркнул всё тот же сослуживец Бориса, распуская галстук. – Что может иметь к нам большее отношение, чем Красная площадь!

– Чего вы прицепились к этому сну? – подал голос другой сослуживец. – Ну мало ли что там во сне. Я вот летаю постоянно. Не бежать же мне из-за этого к психиатру. Я читал, что сны нам даются для того, чтобы мы имели возможность освободиться от сковывающих нас тайных желаний и переживаний.

– Подсознание рвётся наружу?

– Может… Только всё это обычно забывается. Чего бы ни натворили во снах, мы почти никогда не помним об этом.

– Значит, если запоминаем, то сон имеет какой-то особый смысл, – заключил музыкант.

– Костя, ты всё в одну сторону гнёшь. Только если сон вещий, – пожал плечами Борис, – то это означает, что наша страна должна рухнуть. Но разве это возможно? Ну есть ли среди нас хоть кто-то, допускающий такую вероятность? Никогда! Диссидентов в стране полным-полно, шпионов тоже, все подгрызают, подтачивают, подпиливают. Уж я-то наслышался от отца всякого, и иногда даже в подробностях. Он хоть и не в самых высоких эшелонах КГБ служит, но всё-таки… Нет, братцы, никто и никогда не одолеет машину нашей госбезопасности, никакой силы не хватит, чтобы свалить Советский Союз…

– Слушайте, – спохватился журналист, – я же новый анекдот принёс. Как раз по поводу КГБ…

За первым анекдотом последовал второй, третий, а когда все вдоволь насмеялись, кто-то вспомнил о новой повести Маканина, но оказалось, что остальные её не читали, и тогда беседа перетекла в русло быта, о котором все были осведомлены.