Андрей Ветер - Я, оперуполномоченный

Александр оказался долговязым, длинноволосым, неопрятным. На нём были сильно потрёпанные снизу брю-ки-клёш и клетчатая рубаха навыпуск. Глядя на него, Виктор почему-то подумал: «Настоящий хиппи». Представившись друг другу, они пожали руки.

– Проходите! – Хозяин мотнул косматой головой.

По всей комнате лежали иностранные фотожурналы, тут и там виднелись кассеты из-под фотоплёнки, в дальнем углу стояли пустые винные бутылки, на стене висели рулоны чёрной и белой бумаги, посреди комнаты громоздились две треноги с громадными фонарями, ещё одна мощная лампа была подвешена к потолку на вертящемся креплении. Вдоль одной из стен стоял сколоченный из неоструганных досок стеллаж, закрытый занавеской. Напротив стеллажа размещался диванчик с лопнувшей в нескольких местах обивкой. Пахло пылью.

«Должно быть, так же выглядят квартирки французских импрессионистов где-нибудь на Монмартре, – подумал Виктор. – Даже если мне не понравятся фотографии, я буду знать, что представляет собой богемный дом».

Поначалу разговор не клеился, и Лена взяла на себя непростую миссию толмача. Александр, похоже, пребывал не в лучшем расположении духа, но понемногу сестра растормошила его.

– Ты когда-нибудь задумывался над тем, что такое фотография? – спросил он Смелякова.

– Кто-то из умных людей сказал, что это – запечат-лённое мгновение, – ответил Виктор.

Александр кивнул и потянулся за сигаретами.

– Да, да… Запечатлённое время. Не столько мгновение, сколько время. С помощью фотографии человечество пытается убедить себя в том, что у него есть прошлое. Почему, вы думаете, люди хранят дома столько всякого хлама, в том числе и совершенно бездарные фотокарточки?

– Для памяти.

– А разве без фотографий память не работает? – Александр зажёг сигарету.

Смеляков пожал плечами.

– Как-то я над этим не задумывался.

– Шпаргалки людям нужны, вот и появились фотография, кино, мемуарная литература. А фотография проще других. Щёлкнул кнопочкой – осталась напоминаловка о каком-то событии. Событие-то, в сущности, пустое, без шпаргалки о нём нипочём бы никто не вспомнил, а вот залезли через десять лет в старую коробку и извлекли на свет полуслепой фотоснимок. «Что это тут у нас? Где это мы? С кем это мы и когда?..» Жизнь-то у большинства людей совсем невзрачная, ничем не наполнена, мгновения утекают сквозь пальцы, как вода. Вот и цепляются люди за фотографии, шлёпают их одну за другой, чтобы убедить себя потом, что жизнь всё-таки была… «Это я в детском садике. А это я в институте. А тут я ребёнка из роддома выношу. А тут я на похоронах дедушки. А это чей-то юбилей. А это кто, интересно, рядом со мной? Что за мужик такой?..»

– Любопытная точка зрения, – усмехнулся Смеляков.

– Ты кто по профессии?

– В угрозыске работаю.

– О-о! Таких знакомых у меня ещё не было. – Александр выпустил дым через ноздри. – У вас тоже есть свои шпаргалки: отпечатки пальцев, всякие там акты, протоколы и фотографии с места происшествия. Без этого вы не сможете существовать.

– Саша, давай-ка я лучше покажу твои работы, – оборвала Лена брата. – А ты пока чайком займись.

– Рот мне затыкаешь? – хмыкнул Александр. – Думаешь, что напугаю? Думаешь, слишком перегружу?

Он поднялся и отдёрнул штору, закрывавшую огромный самодельный стеллаж.

– Никто меня не перегружает, мне очень интересно слушать, – поспешил успокоить Виктор.

– Послушать его можно и потом, – решительно заявила Лена. – Куда важнее увидеть его фотографии.

Она достала с полки несколько плотных картонных коробок и протянула их Смелякову. Он осторожно поднял крышку и увидел мужской портрет. Он не разбирался в искусстве фотографии, но сразу понял, что снимок резко отличался от всего, что приходилось видеть прежде. Фотография казалась выпуклой. Виктору почудилось, что лицо вот-вот выдвинется из плоскости бумаги и приобретёт материальные формы.

– В этой коробке только портреты, – сообщила Лена. – Тут натюрморты, а тут ню.

– Что?

– Ню, – повторила девушка и пояснила, увидев замешательство в глазах Смелякова, – обнажённые модели.

По мере того как Виктор проглядывал фотографии, мир вокруг него начал приобретать новое качество. Человеческие тела, лица, бутылки, цветы, фактура обшарпанных стен, тени на полу – всё это внезапно стало важным. Раньше жизнь была просто жизнью, теперь она в течение нескольких минут вдруг наполнилась деталями, которые до настоящего момента словно не существовали. И тени, и люди, и лица – все они, конечно, были прежде, но почему-то никогда не казались Виктору столь значимыми. Сейчас, рассматривая фотографии Александра, он погружался глубже и глубже в мир неповторимых форм.