Андрей Ветер - Я, оперуполномоченный

Он говорил ещё долго, и с каждой минутой Смелякову становилось всё тягостнее.

«Зачем он говорит всё это? Запугивает? Его слова звучат так, будто наружным наблюдением не надо заниматься вообще, потому что это очень сложно. Но ведь не я придумал такую службу… И почему он рассказывает, как плохо в районном отделении с машинами? Я уж и сам знаю. Только в его устах это звучит как упрёк, а меня упрекать-то не в чем, это не моя вина, что бензина нет. Для чего он говорит всё это? Ведь он – руководитель, да ещё какого уровня! Какого ж беса он не поможет решить нужные вопросы. Куда ни сунешься – всюду оно и то же талдычат: у вас с автомобилями полные кранты и людей совсем нет! А я тут при чём? У меня дело! У меня квартирная кража! Зачем они все говорят столько лишних слов? Отказываетесь подписать задание – так прямо и скажите…»

Виктор насупился, взглянул на полковника. Тот опять громко вздохнул и поставил на бумаге свою визу.

– Вот моя виза, а теперь иди к начальнику МУРа и подписывай у него.

Смеляков вышел за дверь совершенно смятый в душе.

«Что теперь? Какие ещё лекции? Какие новые открытия о работе? Чёрт возьми, тут на каждом шагу такое узнаёшь, что мурашки по телу. Каждый что-то рассказывает, лекции читает. И обязательно посылает выше. Теперь вот к начальнику МУРа. А после него куда? К министру, что ли? Тут ноги стоптать можно, пока к основной работе приступишь… Если вся моя работа будет состоять из бесконечных хождений по коридорам ради того, чтобы выбить разрешение на проведение тех или иных оперативных мероприятий, то лучше уж забыть обо всём. Пусть всё идёт своим чередом. Почему я должен с кровью вырывать то, что должно делаться само собой в силу того, что это – естественная составляющая моей работы? Почему я должен доказывать что-то? Разве я стараюсь для себя? Разве мы не общему делу служим?.. До чего же тоскливо, просто невыносимо тоскливо на душе…»

Начальником МУРа был генерал-майор Ёркин Олег Александрович, человек-легенда, один из самых уважаемых людей в системе сыска. Войдя в приёмную, Смеляков увидел нескольких посетителей и подумал: «Опять ждать». Секретарь, женщина лет пятидесяти пяти, мягко улыбнулась Виктору:

– Вы к Олегу Александровичу?

– Да, – кивнул Смеляков.

– Присаживайтесь. – И она продолжила рассказ, прерванный появлением Виктора, о работе МУРа в первые послевоенные годы, когда оперативникам приходилось ложиться спать только в пять-шесть утра, чтобы через пару часов снова взяться за работу. – Очень тяжело приходилось нашим товарищам, с ног валились. Время было трудное, но ведь если бы не работали с таким рвением, с таким энтузиазмом, то ничего бы мы сейчас не добились. И ведь что удивительно – не бросал никто этой работы, хотя не легче каторги была она. Мне всегда очень приятно вспоминать о тех годах, хотя голодно было и холодно, но от людей исходил такой дух… надёжности, что ли… Да, пожалуй, именно надёжность, убеждённость была во всех. А ведь условия были ужасные, да и на улице ужас что творилось. Сейчас мы просто в тепличных условиях по сравнению с тем, как после войны было…

Антонина Ивановна Ермошина попала в МУР сразу после войны, была бессменным секретарём, «пережила» пятерых или шестерых начальников МУРа, пользовалась всеобщим уважением и любовью. Она умела создать атмосферу доброжелательности, всегда предлагала чай, занимала посетителей беседой…

Когда Смеляков вошёл к Ёркину, на душе было спокойно – Антонина Ивановна сделала своё дело. Высокий мужчина с гладко зачёсанными назад седыми волосами стоял спиной к двери и убирал какую-то папку в шкаф.

– Здравия желаю, товарищ генерал… Ёркин закончил с бумагами и сел за стол.

– Добрый день, – сказал он.

Внимательным взглядом окинув Смелякова, он очень доброжелательно спросил:

– Что у вас?

Смеляков доложил. Ёркин взял бумагу, прочитал задание.

«Сейчас всё по новой пойдёт. Опять лекция о трудностях наружки», – мучительно подумал Виктор.

– Ты сколько работаешь в розыске? – поинтересовался генерал.

– Чуть больше месяца.

– Что ж, могу только порадоваться за твоё руководство… – И добавил, увидев удивлённый взгляд Смелякова: – Если тебе, оперу, проработавшему всего месяц, удалось пробить задание на наружное наблюдение, то я с большим удовольствием подписываю его тебе…

– Здравствуйте, – сказал Сидоров, входя в квартиру, и показал своё удостоверение. Твёрдыми глазами ощупал стоявшего перед ним мужчину и спросил: – Рассказывайте, что у вас стряслось?