Андрей Ветер - Я, оперуполномоченный

– Легко сказать… Мы уже столько говорили с тобой на эту тему…

– И будем говорить снова и снова, потому что для тебя это больной вопрос и для меня тоже.

– Как отвадить людей от преступлений? Ужесточать законы?

– Ужесточение ни к чему не приведёт. Даже при самых суровых режимах преступность никуда не девается. В сталинские времена были уголовники, и в гитлеровской Германии их было пруд пруди. И на зоне строгого режима тоже совершаются преступления. Но ведь не все становятся преступниками. Вон сколько людей порядочных! – Вера взмахнула рукой, словно охватывая безбрежное пространство за стенами квартиры. – И далеко не у всех в голове роятся мысли о воровстве… Одних останавливает страх перед возможным наказанием, другим просто не позволяет совесть. И тех, которые следуют голосу совести, ничто не способно своротить с выбранного ими пути. Они живут с твёрдым знанием своей правоты; хотя это, наверное, всё-таки не знание, а что-то иное, может, что-то божественное…

– Какое ещё божественное? – нахмурился Виктор. Он не любил слово «Бог» и его производных. За этим словом ему всегда мерещилось что-то психологически неправильное, что-то обманывающее, что-то шарлатанское. – Я уже не первый раз слышу от тебя про Бога.

– Во-первых, не цепляйся к словам, – одёрнула его жена. – Во-вторых, о Боге я совсем не говорила. Я пытаюсь рассуждать о врождённом чувстве правоты в людях. Но я не знаю, как это объяснить. Этого никто не знает. Я говорю «божественное», потому что не в силах дать другого определения этой стороне человеческой природы. Дело в том, что есть вещи незыблемые, вечные, которые произрастают из самой земли, входят в человека с молоком матери… Даже не так, совсем не так… Не они входят в нас, а мы вступаем в их мир: в мир ощущений. Видишь ли, я убеждена, что мораль – от ума, а совесть – от природы, от Бога…

– Ты опять!

– Опять, потому что надо как-то назвать то, чего мы не умеем объяснить. Я тебе не про старичка с палочкой твержу, воспевая которого надо лоб разбить о церковный пол. Я тебе про силу Природы, силу Жизни, силу Возрождения говорю. И хватит таращиться на меня, Витя, как на идиотку! Я не богословием занимаюсь, между прочим, а вполне конкретными материальными проблемами, как и ты, но ведь есть что-то выше нас, больше нас, значительнее нас. Ты понимаешь? Химические и физические процессы, происходящие в наших организмах и вокруг нас, зарождение и развитие мыслей – всё это строго упорядочено, всё это продумано и точно взвешено, хотя нам кажется, что всё происходит стихийно и что человек открывает какие-то новые законы. Нет, Витя, всё давно существует именно так, как оно есть, со всеми своими «непознанными» законами и «тайнами».

Он недовольно дёрнул плечом.

– И ты полагаешь, что это сделал Бог?

– Я не думаю, что это сотворил Бог, но я считаю, что это и есть Бог. Если тебя коробит это слово, придумай другое, – с готовностью предложила Вера. – Я не стану возражать.

– Ничего я не стану придумывать… И вообще не понимаю, почему тебя так привлекает эта тема… Бог! Взбрело же тебе в голову! Без пяти минут прокурор, а о Боге разглагольствуешь!

– Будь добр, дорогой, выбирай слова, – строго произнесла Вера. – Я не разглагольствую, а разговариваю с тобой. Если тебе что-то не нравится или ты не способен чего-то понять, то скажи об этом прямо. Раздражает тебя моя постановка вопроса, так и признайся в этом. Ты недоволен чем-то, я вижу, только не сваливай причину своего недовольства на меня, милый…

– Прости, Верочка, просто я не люблю всяких таких рассуждений. – Смеляков наклонился и поцеловал жену в шею.

– Каких «таких»? – Она отклонилась от него.

– Мне кажется всё это бесполезной тратой времени – просто воду в ступе толчём. Не нужно никому вдумываться в то, что невозможно осознать…

– Глупый ты, – вздохнула она. – Пугают тебя какие-то вещи, останавливают. Так, кстати, с большинством в нашей стране. Впрочем, и во всём мире тоже так. Я же хочу, чтобы ты за горизонт научился заглядывать, а ты к словам придираешься… Слово «Бог» его, видите ли, испугало…

– Да не испугало меня ничего! Ты и сама в Бога не веришь.

– А я тебе вовсе не про веру толкую, не о религии говорю. Речь о другом.

– Да ни о чём нет речи! – начал раздражаться Виктор.

– Что ты злишься на пустом месте? Ты хочешь, чтобы я говорила только то, что тебе нравится? Не выйдет, милый мой!

– Не переворачивай всё с ног на голову…

– Это ты переворачиваешь. Мы спокойно говорили, и вдруг ты начал выходить из себя. А причина – всего лишь слово, которое ты не приемлешь. Мы даже не о религии говорили, о преступности, но ты взял и прицепился к одному-единственному слову!