Мэри Стюарт: Огонь в ночи

– Кажется, я видела, как они входили. Пожилые, с пустой корзиной?

– Правильно. Продолжая разговор о рыбах, имеются еще мистер и миссис Корриган и мистер Брейн.

– Случайно, не Алистер Брейн?

– Кажется, его так и зовут. – Задумчивый взгляд. – Ваш друг?

– Встречала. Он занимается рекламой.

– Ну, он все время с парой Корриганов. И, – добавила Марсия задумчиво, – если бы во мне когда-то возникло желание жалеть жену красивого мужчины, я бы выбрала миссис Корриган".

– Почему?

Смешной разговор. Взгляды Марсии Мэйлинг на брак в ее собственном изложении явно заслуживали внимания.

– Рыба, – ответила она просто.

– Рыба? А, поняла. Вы говорите о рыбе в прямом смысле.

– Точно. Утром, в полдень и ночью – рыба. И жена ничего не делает, ничего, чтобы бороться с этим, хотя совершенно отвратительно проводит время уже много недель. Жалко бродит, засунув руки в карманы.

Я вспомнила подавленную женщину, которая брела вверх по лестнице по пятам за пожилой парой.

– Кажется, я ее видела. Она не выглядела особо счастливой, согласна, но сомневаюсь, что какая-нибудь женщина способна конкурировать с рыбой, если она уже действительно завладела мужчиной.

Марсия глубже опустилась в кресло.

– Нет?

– Хорошо, – сказала я. – Вы, возможно. Или Рита Хейворд. Но не менее женственная женщина.

– Но она даже не пытается! – сказала с возмущением Марсия. – А он… Ну да, кто еще?

– Я видела двух женщин… – начала я.

– О да, как бы это сказать? Schwarmerinen, – произнесла Марсия очаровательным и привлекательным голосом. – Они…

– Марсия, нет! Вы, право же, не должны!

Но неожиданно в мисс Мэйлинг обнаружился дух, вполне пригодный для крестовых походов. Ее красивые глаза вспыхнули.

– Этот ребенок! – воскликнула она. – Еще нет девятнадцати, а ее везде за собой таскает невозможная женщина с усами! Дорогая, она ее запугивает, точно!

– Если бы ей не нравилась эта женщина, – возразила я рассудительно, – зачем бы ей с ней приезжать?

– Я сказала вам. Они…

– Нет, Марсия! Это злословие или даже хуже. Вспомните, что это шотландский отель для рыбаков, а не театральный прием с коктейлями.

– Думаю, вы правы, – вздохнула она. – На самом деле, они из одной школы или что-то в этом роде. Младшая только начала преподавать, а старшая занимается ПК или РТ [2]или чем-то в этом роде. Я слышала, как она сама в этом призналась.

– В чем?

– В том, что она это преподает. А что это вообще такое?

– Больше всего похоже, что она преподает физкультуру с христианским уклоном.

– Вот и я так думаю, – сказала Марсия угрюмо.

– А кто еще здесь? Со мной в лодке мужчина возвращался из Элгола…

– Это, должно быть, Родерик Грант. Он фактически местный житель. Высокий, интересный, с великолепными волосами?

– Именно. И с голубыми глазами.

– И с какими… – сказала Марсия с чувством. – Он, определенно, интересный, то есть, если бы не…

Она прервала разговор и выпила немного джина.

Ощущая неуклонно возрастающее желание увидеть Фергуса, я только сказала: – А я подумала, что Грант тоже рыбак.

– Что? О да, они все рыбаки, – сказала горько Марсия. – Но с ним это происходит приступами. Большую часть времени он где-то бродит и неизвестно чем занимается. В гостинице его никогда нет.

– Он альпинист.

– Возможно. Есть еще один парень – скалолаз по имени Бигл.

– Рональд Бигл?

– Кажется, так. Еще один друг?

– Нет. Никогда не видела, но слышала о нем. Он известный альпинист.

В ней пробудился слабый интерес.

– Правда? Да, сейчас, когда вы сказали об этом, я припоминаю, что он каждую ночь сидит над картами или прилипает к радио и слушает о восхождении на Эверест.

– Тогда это он. И однажды он написал книгу о «японской живописи тушью». – О? – сказала Марсия, теряя интерес. – Он здесь общается со странным типом по имени Губерт Гей. Не думаю, что они приехали вместе, но, похоже, Гей тоже писатель. Он небольшого роста, полный и очень, очень сорбо.

– Сорбо?

– Да. Не расплющивается.

– Вроде поняла. Но какое странное слово… Сорбо. Оно итальянское?

Она очаровательно хихикнула.

– Боже мой, это же дает понять, сколько мне лет, не так ли? Придется следить за собой. Нет, дорогая, не итальянское. В тридцатых годах, когда вы были еще в колясочке, продавали резиновые мячи, которые невозможно разбить. Они назывались «попрыгунчик Сорбо».

– И вы такими играли?

– Дорогая, – сказала снова Марсия. – Как мило с вашей стороны… В любом случае, этот маленький человечек точно сорбо по природе и внешности, и носит забавные жилеты. Еще мужчина, имени которого я не знаю, приехал вчера вечером. У меня такое чувство, что он тоже пишет.