Татьяна Эльдарова: Год охотника

- Боюсь, мне кусок в горло теперь не полезет...

Франц философски заметил, глядя сверху вниз на парусиновую макушку и торчащие по обе стороны колючие патлы егеря:

- Полезет... Диалектика. Все там будем! У каждого свой срок. Но жизнь и пищу ещё никто не отменял.

- Жаль, Орлика нет, верхом бы... - уныло бормотал Бурханкин себе под нос, вытирая капли пота, обильно орошавшего грядки бровей. - Ну, хотя бы, это... ну, хоть глоточек... Тогда бы я точно смог!..

И вдруг егерь что-то надумал:

- Фима, ты, это... ты не против, если мы крючочек сделаем?..

- Что говоришь?.. - наклонился к нему Франц.

- Тут же недалеко!.. - объяснил егерь.

- Что недалеко? Куда ты собрался?..

- Давай завернём в Большой Дом. Рядом же совсем! Там колодец есть...

Игорь Максимильянович сам уже измаялся: мало того, что жара не утихала и что совсем не отдохнули в Доме Фермера, вдобавок - его по-прежнему преследовал и тяготил ужасный вонючий запах из спальни Степновых. Франц ежеминутно озирался, осматривая одежду, долго искал его источник, но только сейчас заметил свежее пятно на грязной ковбойке Бурханкина.

Это решило всё:

- Сколько ещё идти?.. - уточнил он, сворачивая вглубь леса.

На самом деле, прекрасно знал, сколько: однажды прошлой зимой, во время охоты, Бурханкин показал ему в лесу чьё-то заброшенное жилище. Высокий этаж был явно рассчитан на жгучие морозы и большие снега, остроконечная крыша не прогибалась под сугробом, подклеть ждала воображаемую скотину. Игорь Максимильянович ощутил в Большом Доме что-то родственное. Казалось, тот чувствовал себя здесь чужаком с российского севера... И глухое место, где он находился, Франц запомнил.

Несколько минут спустя его чуткое обоняние было успокоено ароматом цветущих яблонь. Вскоре показалась и ограда Большого Дома. Острые высоченные брёвна торчали очинёнными карандашами, защищая дом и сад от наступления леса, словно крепость от в?рога. Хотя Франц как всегда остался внешне невозмутим, точно воин у финикийской гробницы, но при взгляде на чистую седую женщину - у него где-то ёкнуло.

Загородив очки козырьком ладони, женщина стояла возле дряхлого флигелька в ближнем углу двора и смотрела под стреху, где суетилось птичье семейство. Спиной почувствовала приход чужих, развернулась, поспешила навстречу, так и не опустив левую руку со лба. Стёкла очков, казалось, навсегда поймали солнце, не давали заглянуть вглубь.

- Егор Сергеевич, - произнесла она тягуче-тёплым медовым голосом, вот неожиданность!

Бурханкин нерешительно затоптался в воротах. Франц остановился позади егеря, преисполненный досады: похоже, и передышка, и полоскание рукава ковбойки срывались.

Золотоглазая бабушка балетным взмахом руки предложила обоим охотникам:

- Проходите, чего же вы встали?

Фомка немедленно принял приглашение, пробежал через палисадник и, бросив полотняную сумку на крохотное крыльцо, присел рядом, постукивая хвостом.

Бурханкин радостно шагнул на территорию.

- Диана Яковлевна!.. На всё лето?..

- Сколько поживётся... - ответила она.

Франц был в недоумении: "А Вилли говорил, здесь давным-давно человечьим духом не пахнет! Что это ещё за фрау?.. Откуда взялась?.."

Нельзя сказать, чтобы Игорь Максимильянович был нелюдим или страдал женофобией. Нет! Франц устал от общения - в принципе. Прежде, по долгу службы, да и теперь, выполняя юридические заказы, много и плодотворно общался с самыми разнообразными людьми (причём, обоего пола). Но, оставшись в тридцать семь лет вдовцом с маленькой Лизхен - огарочком жаркого молодого счастья на руках - Игорь Максимильянович поместил фото её матери в самодельную рамку, и с тех самых пор - менял только рамки...

Франц вздохнул, стянул с головы пеньковый шлем, подставив палящим лучам призрачно защищённое сединой темя. Представился, поклонившись.

Диана Яковлевна пригласила их во флигель.

Большой Дом, угрюмо стоявший в дальнем углу, казалось, обиделся. К чему все его архитектурные особенности, когда основное внимание - не ему-красавцу, а жалкому собрату, вросшему в землю и покрытому седым мхом?.. Он же не знал, что флигель доживает последние месяцы!..

Франц и Бурханкин, подобрав на крыльце сумку "Black Russia", быстро прошли за Дианой Яковлевной в прохладный уют флигелька.

В сенях было всего три двери: одна вела на веранду, другая была затворена, третья - покосившаяся - нараспашку обнажила чулан во вкусе Франца: вся нехитрая утварь располагалась там аккуратно, как на витрине.