Кристофер Фаулер - Комната воды

Брайант наконец нашел страницу, которую искал.

– Итак, у нас есть пять подземных рек: Коцит, река плача; Ахеронт, река скорби; Флегетон, огненная река; Лета, река забвения; Стикс, река ненависти, рока и нерушимых клятв.

– Это так. Река Стикс была дочерью Тетис и Океана и девять раз протекала вокруг Аида. Как и вода Леты, стигийская вода не могла храниться ни в одном кувшине, потому что разъедала любой материал и даже плоть. Только конские копыта могли уцелеть в водах Стикса.

– А разве Фетида не окунала своего сына в Стикс, чтобы сделать его неуязвимым? Кажется, его кожа осталась цела.

– Мифология полна парадоксов, – заметила Дороти. – Так какая река вас особенно интересует?

– Точно не знаю. Наверное, Стикс важнее всех.

– По крайней мере, о Стиксе больше написано. Но и Лета имела огромное значение благодаря вере в реинкарнацию и переселение душ. Те, кто переходил через нее, должны были выпить летейской воды, чтобы забыть о своей прошлой жизни.

– А Коцит и Ахеронт, часом, не одно и то же?

– Нет, хотя обе ассоциируются с горем и стенаниями. Именно через Ахеронт – не через Стикс – Харон переправлял мертвых в Аид. А те несчастные, чьи трупы не удостоились захоронения, были вынуждены вечно бродить по берегам Коцита.

– Дороти, я чувствую, что меня самого затягивает в тихое болото, – признался Артур. – Джон много раз меня об этом предупреждал. Нужно сосредоточиться на главной теме моего расследования.

– И какая же она?

– Интересно, а в наши дни существует какая-нибудь связь между этими реками и Лондоном?

– Викторианцы обожали всему находить объяснение. Полагаю, они возродили идею о том, что пять рек преисподней соответствуют пяти основным забытым рекам Лондона.

– То есть эта идея принадлежала не им?

– Конечно нет. Такое предположение впервые сделали римляне, когда захватили Лондон.

– А в вашем собрании есть другие книги на эту тему?

– Увы, нет, – вздохнула Дороти, – но я знаю людей, которые могли бы вам помочь. Есть целая группа, посвятившая себя поиску утраченных рек преисподней. Я могу вам дать их телефон, но предупреждаю – люди они довольно странные.

– Это как раз в моем духе, – с озорной ухмылкой сказал Брайант.

– Погода ни к черту, искренне сокрушался Оливер Уилтон. – Жаль, что вы пропустили занятия Кэмденского молодежного байдарочного клуба.

Джон Мэй терпеливо ждал под ивой, пока Оливер и его жена застегивали желтые непромокаемые плащи с капюшонами. На скамейке неподалеку двое бездомных ссорились из-за банки «Особого крепкого». Еще один бродяга ел колбасный фарш, выковыривая его из банки руками. В канале плавали куски полистирола, выброшенные из коробок от украденных стереосистем. Даже у птиц на деревьях был какой-то онкологический вид.

– Ваш сосед, Джейк Эйвери, сказал, что я найду вас здесь или в собрании христианского братства.

– Мы любим с пользой проводить выходные, – пояснил Оливер, запирая двери клуба. – Местные дети пока еще плохо находят общий язык друг с другом, и мы считаем, что такие занятия, как байдарочный поход, воспитывают у них командный дух.

– А Брюэру нравятся байдарки? – спросил Мэй, улыбаясь угрюмому мальчику, сидящему на корточках у края воды.

– Что вы, ему мы этого не позволяем – вода такая грязная, – ужаснулась Тамсин. – Тут кругом крысиная моча – можно подхватить лептоспироз.

Она взяла мальчика за руку, словно пытаясь защитить его. Мэй подумал, что очень скоро Брюэр не будет с такой легкостью давать ей свою руку.

– Он хочет сказать: «Папочка, пойдем домой, я устал». Правда, малыш? – засюсюкала Тамсин. – Обычно мы проводим выходные в нашем доме в Норфолке, но Оливеру хочется что-то сделать для здешней детворы. – Она попыталась улыбнуться, но получилась гримаса. – Я хотела, чтобы Брюэр рос на природе, но Оливер настоял, чтобы мы жили в городе, пока ребенок не вырастет. – Женщина понизила голос. – В прошлом месяце на этой тропинке изнасиловали медсестру. Медсестру, представляете? Столкнули с велосипеда и затащили в кусты. А полиция сюда и носа не кажет. – Трудно было не заметить отчаяние в глазах Тамсин. Она ненавидела Оливера за то, что он заточил ее в городе. – Сама я родом из Бакингемшира и могу вам сказать, мистер Мэй, что это – не дом, во всяком случае не то, что я привыкла считать домом.

Она повернулась, чтобы увести сына, и Мэю пришлось последовать за ней. Оливер упрямо зашагал вслед за ними; было видно, что он в вечной опале у жены. Дорогу им заградила стая голубей, обедавших чьей-то блевотиной.