Кристофер Фаулер - Комната воды

По дороге Брайант читал карту с большим трудом, – по его словам, у него от этого болели глаза, и Мэю приходилось то и дело останавливаться, чтобы самому проверить координаты движения.

– А я тут переписывал твои записи. – Брайант достал книжечку в оранжевом переплете из венецианской кожи и передал ее напарнику. – Я подумал, если уж мы должны предоставить Раймонду отчет, пусть он будет хотя бы увлекательным.

Мэй подождал, пока можно будет остановиться на красный свет, и нетерпеливо пролистал страницы.

– Ты не можешь это переписывать, Артур. Это свидетельские показания, а не стихи. – Он бросил на Брайанта недовольный взгляд.

– Я только добавил кое-какие впечатления.

– Будь любезен, держи свои впечатления при себе.

– Но я всего лишь думал о Балаклава-стрит. Сперва утонула старая дама, потом мужчина был погребен заживо. Здесь есть соответствие, правда?

– Артур, что нам делать с этим соответствием, если у нас нет мотива? У погибших ничего не украли. Немотивированные убийства случаются в каждом районе, но когда два из них происходят на одной улице и в один месяц, велик соблазн найти между ними связь. В этом районе распространена уличная преступность, связанная с наркотиками, но это явно другой случай. Я бы признал эти смерти случайными, если бы мог понять, как они произошли. В сущности, что у нас есть? В случае с Эллиотом Коуплендом – свидетель и подозреваемый, но из этого следует только одно: Рэндалл Эйсон, возможно, был на месте преступления. Думаю, эта дамочка, Аллен, на самом деле видела, как погиб Коупленд, но даже не попыталась ему помочь, и ей стыдно в этом признаться. Она решила – пусть тело обнаружит ее подруга, когда будет возвращаться из магазина.

– Возможно, надо снова опросить соседей. Мне все кажется, ты что-то упустил.

– Где это мы, Артур?

– В Барнз-Коммон. Почти на месте.

– Тогда за каким чертом мы проделали такой путь до Рейнз-Парка?

– Не спрашивай меня. Ты же за рулем.

– Но ты указываешь путь. Дай-ка сюда. – Мэй взял карту. – Год издания – тысяча девятьсот пятьдесят восьмой. Ты что, вообще ничего не выбрасываешь?

– А я люблю старые вещи. Это куда лучше, чем жить в квартире, похожей на автосалон.

Напарники пререкались почти машинально, но этот обычай, по крайней мере, способствовал эволюции их взглядов.

«БМВ» с рычанием остановился возле реки. Мэй провел пальцем по карте, проследив, где ручей впадает в реку. Он выглянул из окна. Вдоль реки была установлена низкая бетонная дамба.

– Что ж, кажется, мы на месте, но где же Гринвуд?

– Вон там. – Брайант указал на черный «ягуар», припаркованный возле приземистого дома с заколоченными окнами. – Машина Джексона Убеды.

Это было промышленное здание, викторианская коробка без прикрас – таких в городе великое множество.

Детективам не пришлось долго ждать. Четверть часа спустя Убеда появился на пороге дома в сопровождении Гринвуда. В дверном проеме Мэй успел разглядеть какое-то оборудование для откачки воды. На полу валялись толстые гибкие трубки.

– Да что же они, черт побери, затевают? – громко спросил Джон.

– Возможно, собрались осушить ручей, – предположил Артур.

– Но они уже на четвертой по счету подземной реке. Неужели они пытаются осушить целую систему? Как нам поступить?

– Ты пойдешь и прицепишь свою электронную штуковину, и мы будем ждать. – Брайант поглубже уселся в кресло пассажира, его шляпа съехала вниз и соприкоснулась с воротником, полностью закрыв лицо детектива.

– Знаю, что это глупо, но я представил себе такую картину: подвал Рут наполняется водой, хозяйка тонет, а потом вода исчезает так же внезапно, как появилась. Конечно, когда мы пришли туда, все было сухо, но эта мысль меня не оставляет. Образы, связанные с водой, – отражения наших мечтаний. Например, если человек грезит об озере, значит, он находится с собой в ладу. Если же ему видится бурное море или он мечтает утонуть, это свидетельствует о психологическом дисбалансе. По словам брата, Рут преследовали расистские послания, которые она неизменно уничтожала. Что если она решила лишить себя жизни таким вот странным способом?

Брайант часто поступал именно так, увязывая идеи, увлекавшие его за пределы рационального. Для него прошлое и настоящее, факт и фантазия объединялись непостижимым образом, но порой такие связи можно было обнаружить, следуя заброшенными тропами. Мэй привык иметь дело с беспорядочными мозговыми импульсами напарника, а вот другие коллеги реагировали так, словно им сообщили, что в их работе допустимо колдовство.