Кристофер Фаулер - Комната воды

Ей в голову пришла удачная мысль скинуть джинсы, но еще лучше было разогнать пауков ярким светом. Она бросилась под защиту голых лампочек в холле, позабыв о назойливом шуме воды. «Вот что значит иметь дом, – подумала Калли. – Потребуется время, чтобы привыкнуть».

Мэю вдруг послышались странные звуки, что-то вроде «Все девчонки и мальчишки очень любят „Овалтин“… [21] Фирменное название порошка компании «Уандер лимитед», из которого готовили шоколадно-молочный напиток. ». Но, конечно же, ему померещилось, ведь эту радиорекламу перестали крутить еще до Второй мировой войны. Джон покосился на новый мобильник, лежащий на столе Брайанта, и тут до него дошло, что музыка доносится именно оттуда. Артур и сам мурлыкал эту песенку, суетливо расставляя книги на каминной полке. Спустя столько лет он все еще не утратил способности сводить напарника с ума. Как, черт побери, ему это удавалось? Точнее говоря, как он умудрялся заманивать на современную технику радиоволны из прошлого?

– Ты ничего такого не слышишь? – осторожно спросил Мэй.

– Я думал, – ответил Брайант, по традиции оставив без ответа простейший вопрос. – Этот тип, твой приятель, он что, продает свои услуги? – Он нетерпеливо покопался в чаше своей трубки, но, заметив над головой Джона табличку «Не курить», неохотно засунул вересковую подругу в верхний карман. – Научная информация – ценный товар, а в Музее Лондона вряд ли хорошо платят. Не стоит завидовать другу из-за того, что он подрабатывает на стороне.

– Да с чего ты взял, что я ему завидую? И в мыслях не было, – сказал Мэй. Между тем Лонгбрайт расчистила место на столе и поставила две кружки крепкого индийского чая. – Город бы просто не выжил без теневой экономики. И этот тип мне вовсе не друг. Не люблю я его – напыщенный зануда. Я просто хочу выяснить, что он задумал.

– Даже такой дурак, как Раймонд Лэнд, и то сообразит, что если какой-то музейный работник заимел кучу денег, совсем не обязательно посылать двух новых сотрудников рыться у него в помойке. Может, он выиграл на скачках или подрабатывает таксистом?

– Между прочим, Раймонд у себя в кабинете, – предупредила Лонгбрайт. – Его гольф отменился из-за дождя. Не дай бог услышит, как ты о нем отзываешься.

Мэй подождал, пока сержант вернется к себе в кабинет, и продолжил:

– Артур, ты не понял.

– Так объясни.

– Гарета Гринвуда я знаю уже много лет. Странно, что ты с ним не встречался, ведь он тоже водит экскурсии – «Поздние викторианцы» по пятницам, «Лондонский порт» в первое воскресенье месяца, утром. Вы наверняка с ним пересекались.

– Да этих гидов сотни, причем половина – неофициальные, – проворчал Брайант. – Что я, по-твоему, должен всех знать? Давай дальше.

– В общем, Гринвуд – блестящий ученый, у него степень магистра по новой истории. Моника, его жена, забила тревогу – позвонила мне пару дней назад и сказала, что он получил заказ от некоего посетителя музея. Тот платит Гринвуду приличную сумму за оказание какой-то незаконной услуги – часть авансом, часть по выполнении работы. Видимо, это еще и очень опасно: на прошлой неделе Гарет составил завещание.

– А откуда она все это знает?

– Он типичный ученый – рассеянный, не от мира сего. Когда он за работой, то его ничем не отвлечешь – хоть из пушки пали. В прошлую пятницу Моника высадила мужа у станции метро «Барбикан», а потом заметила, что он оставил в машине кое-какие бумаги. Она пошла за ним и увидела его в обществе какого-то скользкого типа. Незнакомец протянул Гарету пачки записей и начал объяснять суть его задачи. Понимаешь, Гринвуд и раньше попадал в истории. В первый раз он не был виноват, вляпался по наивности. Дело в том, что друг одного из покровителей музея предложил ему редкий образец лондонской скульптуры. Гарет явно не проверил происхождение вещи – иначе бы он знал, что она украдена. Городская скульптура никогда не была под строгим учетом, а совсем недавно на черном рынке коллекционеров как раз начали продавать крупные вещи. Статуя оказалась одной из двух граций, больше века простоявших на Хейверсток-Хилл. Представь себе, Гринвуд каждый день проходил мимо скульптуры по дороге к метро и не узнал ее, когда ее предложили музею. Его коллеги проявили сочувствие и сделали что могли. Самых благонамеренных исследователей нередко вовлекают в мошенничество, шантаж и воровство. Что бы мы ни думали о человеческих качествах Гринвуда, он был и остается одним из лучших лондонских экспертов, и будет ужасно, если он снова попадет впросак. Он наотрез отказался обсуждать новую работу с женой, вот она и забеспокоилась.