Рената Оливьери: Пикник с кровью

— Мне нужно позвонить нашим, — девушка прикусила губу. — А у нас дома нет телефона. Я не могла себе этого позволить. Гаспаре звонил повсюду целыми днями, чем платить — это его не занимало.

— Вы сказали, что этот Альдино немножко чокнутый.

— У него какая-то мания… То он хотел уйти в монастырь, в горы, то стать отшельником. Брат говорил, что он зажигал свечи во всех храмах, не платя, конечно. Он помешан на свечах.

— У него были какие-то сложности с правосудием?

— Не знаю, но он не сидел, разве что два-три дня.

— А ваш брат что говорил про Альдино?

— Ничего особенного. Может быть, иногда… Да, иногда он говорил, что Альдино — дерьмо, но у него в голове появляются хорошие идеи.

— Какого рода идеи?

— Украсть из гаража БМВ, например, когда хозяина нет в городе. Замок в гараже сломать не трудно. Однажды они уже попробовали. Потом Гаспаре испугался и через несколько часов бросил машину возле дома хозяина.

— От кого вы об этом узнали?

— От него же. Гаспаре рассказал мне об этом как о великом приключении, просто упивался тем, какой он герой. Ему было шестнадцать или семнадцать лет, у него еще не было водительских прав.

Мать Альдино Торресанто, раненого, жила через улицу. Это была полная, невысокого роста женщина лет сорока, с пухлым лицом и с родинкой на подбородке, от нее сильно пахло потом, хотя на улице было всего два-три градуса тепла.

— Здрасьте-пожалуйте, вот и вы. Все утро у меня нет ни минуты покоя.

Она недовольно осмотрела гостей, села на металлический стул, какие бывают в барах, схватила стакан белого вина с покрытого пестрой клеенкой стола, залпом выпила.

— Вашего сына оперировали, медики надеются, что он выкарабкается. Мы нашли его этой ночью недалеко от Мемориального кладбища, — сказал комиссар.

— Мне уже об этом говорили.

Она встала, взяла из шкафчика бутыль и налила себе еще вина.

— У вас есть подозрения, кто мог бы стрелять в вашего сына и его друга? — спросила Надя.

— Это ваше дело — найти, кто стрелял. Что может знать такая бедолага, как я? Альдино ни на что не годный, как и его отец. Тот тоже вечно встревал в разные истории.

— А где ваш муж?

— О, Санта Мадонна! — воскликнула она. — Да вы должны это знать. Или вы разыгрываете меня?

— Мы пока не знаем, синьора, — ответил Амброзио.

— В тюрьме он, вот где! Из Сан Витторе его перевели в Парму. Уже больше года.

— Осужден за…

— Кражу со взломом. Но он не виноват, его втянули в эту историю другие. Говорили, что дело проще простого, что все станем богатыми, а посмотрите, до чего я дошла. Я продала машину и, если бы не мой брат, который помогает мне, уже давно положила бы зубы на полку. Впрочем, — она провела ладонями по животу, — может, это для меня было бы лучше. — Женщина вздохнула. — Я звонила в больницу, мне сказали, что Альдино еще в операционной.

— Друг вашего сына был убит наповал выстрелом из пистолета, — объяснила Надя Широ, держа сумочку на коленях.

— Баламут, это он свел моего Альдино на скользкую дорожку. У Альдино всегда была голова забита бог знает чем, он верит во всякие сказки.

— Мне говорили, что он очень набожный, что хотел стать священником.

— Монахом. Ему нравилась одежда францисканцев. Только… — она опять наполнила стакан, — только беда, что не хотел учиться. Его хватало на неделю, потом все бросал и целыми днями шатался по улицам. Что я могла с ним поделать? У меня была своя работа.

— Какая?

— Прачечная, здесь поблизости. Теперь ее уже нет, но тогда… я даже была не такая толстая.

Она выпила несколько глотков вина, провела рукой по лбу, как будто хотела проверить температуру, глаза ее погасли.

— Альдино был хороший сын, с мозгами, замусоренными всем, что он видел в детстве, дома, с такой матерью и таким отцом, — сказал священник церкви Санта Марии дель Розарио. — Лучше об этом не говорить… Я знал его с малых лет. Он симпатичный был, знаете? Играл в мяч, помогал мне на Рождество украшать ясли, охотно прислуживал в церкви. Приходил рано, с удовольствием надевал облачение, знал все молитвы… Мальчишкой мечтал стать миссионером, спасать падшие души. Особенно женские… Если бы не случилось однажды… Был как раз канун Рождества… — Священник посмотрел вверх, как бы ища что-то, что от него ускользало, может, нужные слова. — Перед Рождеством церковь обокрали, взяли несколько десятков тысяч лир, мы сообщили в полицию, там у меня был знакомый инспектор, добрый прихожанин, и вот… Короче, выяснилось, что… Одним словом, потом его поймали на месте преступления. Положили меченые банкноты, а он опять залез. Альдино сознался с таким скорбным лицом, что мне стало его жалко.