Наталья Александрова - Побег из гламура

Она помнила этот день, как будто это было только вчера… помнила дивный голос Паваротти, помнила, как Виталий протянул ей программку, помнила его взгляд, полный неприкрытого мужского восхищения…

Неужели и это было фальшью?

Набрав заветный код, Катя нажала кнопку ввода.

И ровным счетом ничего не произошло.

Она почувствовала разочарование. Разочарование и горечь.

Ну с чего она взяла, что муж в этом сейфе использует тот же самый шифр? С чего она взяла, что знает своего мужа? Ей уже пришлось узнать о нем много нового, так что еще одна мелочь ничего не изменит…

Она машинально оглянулась. За спиной, на противоположной стене комнаты, висело большое зеркало. В нем отражалась она сама, с растерянным и несчастным лицом, отражались отставленная в сторону картина, дверца сейфа, хранящего свои тайны…

Женщина на отражении картины стала совершенно другой. Оттого что она смотрела в другую сторону, неуловимо изменилось выражение ее лица. В нем появилась какая-то тревожная неправильность…

Отражение…

Катя снова повернулась к сейфу и набрала на панели зеркальное отражение кода.

40-11-03.

Вместо тридцатого ноября две тысячи четвертого года несуществующее сороковое ноября две тысячи треть—его. Только месяц остался тем же, а год и число изменились.

Едва дыша от волнения, Катя нажала на кнопку ввода.

Она снова представила себя женой Синей Бороды, которая проникает в страшную тайну мужа.

И вспомнила, что Седрик, тот симпатичный бельгиец, с которым она познакомилась накануне, приходится отдаленным потомком этому сказочному персонажу…

Раздался отчетливый щелчок, и дверца сейфа открылась.

Катя не почувствовала радости, торжества от того, что ее догадка подтвердилась. Она почувствовала только страх, страх перед неизвестностью. Но нужно было делать следующий шаг. Она запустила руку в сейф, пошарила там…

Сейф был почти пуст. Только в самой его глубине, возле задней стенки, Катя нащупала какой-то конверт.

Она вытащила конверт и удивленно уставилась на него.

Конверт был адресован ей.

На нем были напечатаны ее адрес и имя — Е. А. Неверовой.

А обратный адрес…

Обратный адрес Кате тоже был знаком: Садовая-Триумфальная, дом четыре, офис двадцать шесть. И имя отправителя — С. С. Ольховский.

Катя вспомнила запрокинутое лицо мертвого адвоката, пулевое отверстие на его виске.

Она хотела узнать правду… какой бы страшной та ни оказалась. И вот теперь она находится в одном шаге от этой правды и медлит, потому что решимость ее тает на глазах.

Конверт был вскрыт.

Катя задержала дыхание, как будто собралась прыгнуть в ледяную воду, и вытащила из конверта единственный листок тонкой бумаги.

Она бессмысленно переводила взгляд по строчкам, не понимая написанного.

Она понимала только одно: все то, что она считала своей жизнью, — ложь, подлая и унизительная ложь.

Ей пришлось сосредоточиться и перечитать письмо, чтобы понять его содержимое.

В этом письме адвокат Ольховский уведомлял ее, Екатерину Антоновну Неверову, что она является наследницей скончавшейся в Швейцарии мадам Норы Мерсье и что ей надлежит явиться в его офис двадцатого августа сего года для ознакомления с завещанием мадам Мерсье и для начала процедуры вступления в права собственности, предусмотренные этим завещанием. Далее следовали уже известный Кате адрес офиса и телефоны адвоката.

— Двадцатого августа… — машинально перечитала Катя. — А вчера он позвонил и сказал, что документы готовы… как будто я уже была у него в офисе и он начал оформлять вступление в права…

Она растерянно стояла возле открытого сейфа, разглядывая прочитанное письмо, и пыталась понять.

И вдруг за ее спиной раздался голос:

— Нашла? Ну что ж, тебе же хуже! Знаешь поговорку — любопытство кошку сгубило?

Этот голос… Когда-то, совсем недавно — или бесконечно давно? — от одного звука этого голоса сладко замирало ее сердце, холодели руки, кружилась голова, от одного звука этого голоса у Кати словно вырастали крылья… Но теперь она не почувствовала ничего, кроме страха. Да и сам этот голос звучал теперь совершенно иначе, он казался холодным и беспощадным, как металл на сорокаградусном морозе.

Этот голос… голос Виталия, ее мужа, которого она считала своим единственным мужчиной. Которого, как выяснилось, она совершенно не знала.

Катя медленно повернулась.

Виталий стоял на пороге комнаты, и лицо его было искривлено странной гримасой, в которой совместились презрение и ненависть, разочарование и отчаянная решимость.