Наталья Солнцева - Ларец Лунной Девы

Неудивительно, что она сторонилась меня… нас… От нас исходило нечто тревожное, пугающее. Все мои попытки завоевать сердце девушки разбивались об его жажду грубого секса. При этом он мог получить удовлетворение только при условии, что пальма первенства принадлежит ему. Другими словами, отсутствие девственности являлось достаточной причиной, чтобы лишить Элизу жизни. Я чувствовал его скрытую ярость и оберегал девушку от нас обоих.

Элиза… Ее греческий профиль, прическа и стройное соблазнительное тело побуждали меня писать стихи, а его – рисовать в воображении сладострастные картины. Он настолько увлекся ею, что был готов совершить насилие…

– Смотри, – говорил он, показывая мне нарисованную на картине Диану. – Это Элиза! Красивые женщины созданы для любви, а они убивают нас, мужчин. Своим бессердечием, своей распущенностью… Они отдаются за деньги, тогда как акт соития должен быть освящен исключительно Эросом. Богиня безжалостно расправилась с охотником Актеоном за то, что он посмел взглянуть на нее. Разве она не подала тем самым пример божественного гнева? Нарушение установленных правил заслуживает строгой и неотвратимой кары!

Он говорил много и путано… Я перестал отличать его рассуждения от собственных мыслей, перестал разделять нас. Я позволил ему выйти из-под контроля… и он убил Элизу.

Наверное, ощущая наше противоборство, наше напряжение, она избегала встреч со мной. У нее появился обычный парень, который провожал ее домой и угощал конфетами и газировкой. Полагаю, они переспали. Потом между ними будто кошка пробежала. Закончилось тем, что он ее бросил…

Я смирился, но тот, второй, не желал и слышать об этом. Он пришел в бешенство, в неукротимую ярость.

Он оказался умнее меня и обвел Элизу вокруг пальца, заманив ее в заброшенный железнодорожный барак. Там, под грохот маневрового паровоза, который растаскивал по путям вагоны, он овладел ею… и заставил повеситься. Она обманула его ожидания, отдала свою непорочность первому встречному…

Он злобно хохотал, а я оплакивал мою Элизу. Я больше не мог без слез смотреть на картину, где богиня с лицом Элизы выходит из грота в ослепительном сиянии своей девической прелести… Я снял полотно со стены, вынес во двор, облил бензином и поджег.

Тот, второй, глумился надо мной, потешался и пророчил страшную месть. Я думал, что и он сгорит в бензиновом пламени. Но не тут-то было…

Все последующие годы я терзал себя, искупая его вину. Я загнал его так глубоко, что он почти задохнулся под тяжестью моей ненависти. Я не давал ему поднять головы…

Он вырвался на свободу, когда я поддался на уговоры сына и купил ему картину «Диана-охотница и Актеон». Мы гуляли по выставке работ художников-копиистов, и Спиридон вдруг начал капризничать, упираться, требуя подарок.

Художник обрадовался возможности продать работу, и они вдвоем принудили меня сдаться. Теперь я думаю, что тот, второй, приложил руку к этой покупке.

Я был недостаточно бдителен. Я забыл, насколько он может быть опасен, и совершал ошибку за ошибкой…

Мне не надо было называть виллу «Элоизой», но воспоминания о первой любви оказались сильнее рассудка. Я захотел дать Элизе вторую жизнь, а вместо этого выпустил на волю своего двойника. Он воспрянул из небытия и отправился на охоту…

Я не любитель долгих одиноких прогулок, зато он их обожает. Он заставлял меня часами бродить по степи в поисках приключений. Именно ему пришла в голову идея купить дом в горном Крыму. Горы, гроты, пещеры были его страстью.

Там, в горах под Форосом, он наткнулся на группу туристов и увидел ее… Диану. Молодая девушка, собирающая хворост, поразила его и меня сходством с образом на картине.

– Это она, Элиза! – жужжал он мне в уши, не умолкая. – Это она… На сей раз она нас не обманет… Она чиста, как утренняя звезда, я чувствую! А ты?

Он меня измучил. Я терял волю к сопротивлению, уступал его страсти, его жгучему желанию стать ее первым мужчиной… Я не засыпал без коньяка и просыпался в испарине, в горячечном бреду. Если бы я не послушался его, то сошел бы с ума…

Я стал его сообщником. Он принудил меня! Он облюбовал пещеру, которую назвал Гротом Дианы…

– Помоги мне, и мы без труда завладеем этим сокровищем! – с утра до вечера гундосил он. – Одному мне не справиться. Это Элиза… она жива… разве ты не видишь? Зря ты казнился все эти годы! Вот она… опять перед тобой, юная, свежая, открытая для любви. Разве ты не хочешь обнять ее, поцеловать, услышать ее голос, ощутить тепло ее кожи, вкус ее губ? Неужели опять отдашь ее другому?