Екатерина Барсова: Итальянская любовь Максима Горького

Ты спрашивала меня о судьбе бедняжки Даниэлы? Плачевно у нее сложилась жизнь или, наоборот, счастливо? Ведь все зависит от того, с какой точки зрения посмотреть. Даниэла познала любовь. И это уже многое искупает в жизни. Мы, итальянцы, всегда останемся южанами по темпераменту, несмотря на то что высокомерные миланцы считают себя северянами и самой что ни на есть белой костью. И европейцами не хуже немцев и французов. Но наше флорентийское отношение к жизни совсем другое… Мы не можем следовать за рационалистической мыслью, нам нужны живые чувства. Краски, биение сердца… Какая еще страна дала миру столько живописцев, которые занимают прочно первое место в пантеоне мировой культуры? А все виновато наше итальянское небо, жаркие и чистые краски, наше отношение к жизни. Понимание, что живем один раз!

Но я отвлеклась… Даниэла пережила упоительный роман. И что в этом плохого? Тот факт, что Даниэла скрыла это от своих родных, говорит о ее понимании ситуации, она не хотела пересудов. У отца были проблемы с бизнесом и с очередной любовницей, мать хворала. Дочь просто не хотела приносить родным излишние огорчения… А со стороны ее родители выглядели замечательной любящей парой!

Как и Италия, процветала внешне, но погрязла в упадке и разорении… Кто бы мог подумать, что разорится род Скиапарелли? А ведь род Скиапарелли — известнейший. И дядя — астроном знаменитый. А Эльза стала модельером и вынуждена зарабатывать собственным трудом.

Или взять Луизу Казатти… Тоже судьба несчастливая. Стремление к роскоши и жажде жить одним днем подводило наши старые и знатные роды. В женщинах уже поселялся легкий вирус безумия, который подтачивал их изнутри. Так что Даниэла пленилась чарами века — стремительно живущего, скоростного… Чем ее увлек Макс, я не знаю. Наверное, своими проповедями большевизма. Старушке Европе тогда казалось, что нужно отряхнуть прах старого и устремиться вперед в будущее. Глупые люди не поняли, что прошлое всегда заявит о себе, а будущее невозможно без корней. Если ты обрубаешь корни, то повисаешь в воздухе и вскоре гибнешь. Но кто об этом тогда думал! Иногда меня тянет философствовать…

Макс встречался с Даниэлой. Он привык к ней.

Мужчины тоже обладают неким постоянством, хотя мы и клянем их за ветреность. Они постоянны в своем непостоянстве!

Даниэла видела, что вокруг Макса всегда вился народ. Иногда она рассказывала мне о его окружении. Видишь ли, она меня мало стеснялась. Мы, старые девы, словно тени. О нас никто не вспоминает и редко принимают в расчет. Зато мы можем утолять свое любопытство, не так ли?

Она стала изучать русский язык. Далеко же ушла наша девочка, ты не находишь?

Итак, Макс привык к Даниэле, и в этом нет ничего плохого.

Человек соткан не только из небесного, но и телесного, и об этом не следует забывать. Иногда я думаю, что у меня могла быть другая судьба — пространство, наполненное детскими голосами, обедами, разросшимся садом… Хотя Сад у меня есть.

Я часто вспоминаю наш грот. И наши тайны…

Сейчас нас зовут есть. Будет ризотто с белыми грибами. Хотя русский эквивалент, наверное, блины с красной икрой… Варварство, сплошное варварство, скажешь ты — и будешь права! Но как же это вкусно!..

— Ну что ты скажешь? — спросил Витторио Даниэлу.

— Странное письмо.

— Похоже, она сошла с ума. Письмо напоминает бессвязный монолог. А когда люди сходят с ума — они проговариваются.

— В чем?

Но ее вопрос остался без ответа.

После краткой паузы Даниэла спросила:

— Витторио, милый, скажи, пожалуйста, почему ты меня сначала отталкивал. Я что тебе совсем не нравилась?

Он молчал, а потом со вздохом признался.

— Ты мне сразу понравилась. Очень, но я боялся… себя. У меня раньше никого не было, и мне было страшно, что ты станешь надо мной смеяться. Такая яркая, красивая…

— Глупенький, — и Даниэла прильнула к его губам.

Москва. Наши дни

— Ну что, все с сборе? — обвел Вася Курочкин присутствующих победным взглядом. — Или кого-то не хватает?

Анна посмотрела на присутствующих. Здесь были Вера Шевардина, Варвара Епифанова, она, Курочкин, Данила, прилетевший в самый последний момент. А еще сидевшие особняком Даниэла Орбини и Витторио Колонни. Они сидели, держась за руки, и было видно — как они влюблены!