Даниэль Клугер - Смерть в Кесарии

– …использованного перед этим в убийстве Шмулика Бройдера, – закончил Розовски.

– Ты знал об этом? – в голосе инспектора Алона слышалось неприкрытое разочарование. – А я-то надеялся тебя удивить.

– Догадался. Только что догадался. Установлено, кому принадлежал револьвер?

– Да. Револьвер «браунинг», был приобретен вице-президентом компании «Интер» Моше Левински. Правда, в полиции есть его заявление двухмесячной давности о том, что револьвер у него был украден. Кстати: именно он приходил в отель сегодня утром. Его опознал портье. Несмотря на близорукость, о которой ты сказал.

– Что ж, это серьезно, – сказал Розовски. – Правда, время не совпадает.

– Это мы еще проверим, – ответил Ронен Алон. – Портье мог ошибиться в определении времени. Да он, по-моему, и не смотрел на часы. Так, ответил наугад. Ты же сам помнишь, какой там сумасшедший дом.

– Это верно. Все же, я не исключал бы и других версий.

– Я и не исключаю. Просто в эту версию все укладывается. Даже странное поведение Розенфельда перед убийством. Он совершенно естественно реагировал на появление в комнате хорошо знакомого ему человека.

– Притянуто за уши, – сказал Розовски. – Совершенно естественно ждал, пока ему выстрелят в висок.

– Н-не знаю, – с сомнением в голосе сказал Ронен. – Может быть, Моше и ни при чем. Но у него одного, пожалуй, есть серьезный мотив. После смерти Розенфельда он становится единоличным хозяином «Интера».

– Что ж, это аргумент.

– Как думаешь, зачем я тебе все это рассказываю?

– По дружбе, – ответил Натаниэль. – По доброй старой дружбе, разве нет?

– Нет. Просто надеюсь, что и ты поделишься со мной информацией. Например: чего от тебя хотела Галина Соколова.

– Я не успел с ней поговорить. Честное слово. Спасибо, что не забываешь.

– Это последний раз, – сказал инспектор Алон и дал отбой.

– Так это не автодорожное происшествие? – спросил Маркин. – С Шмуликом? А в чем связь с убийством Розенфельда и его жены?

– Экспертиза установила, что Соколова и Бройдер – вернее, Бройдер и Соколова – убиты из одного и того же револьвера. Револьвер принадлежал вице-президенту компании «Интер» Моше Левински, – сказал Розовски. – И, кстати говоря, у него был серьезный мотив. Он стал президентом компании.

– Допустим, – сказал Маркин. – Но зачем, в таком случае, ему нужно было убивать Соколову?

– Может быть, она казалась ему лишним свидетелем, – неуверенно произнес Розовски. – Хотя… Ты прав, здесь имеются серьезные нестыковки. Думаю, мне придется встретиться с ним не позже, чем завтра. А теперь, – взял со стола листок, – возьми-ка и почитай вот это.

– Что это?

– Письмо Розенфельда жене. Я позаимствовал его сегодня в номере Соколовой.

– И инспектор Алон позволил?

– Что ему оставалось делать? Он же не читает по-русски, – Розовски улыбнулся. – Кажется, я забыл его поставить в известность. Ты читай, я прочел по дороге.

Маркин углубился в чтение.

– Ты обратил внимание – из письма Розенфельда можно сделать вывод, что он догадывался о своей близкой гибели. Вот тут: «Если же нам не удастся встретиться, ты должна обратиться к моему адвокату. Помнишь, я знакомил писал тебе о ним – Цви Грузенберг. Не пугайся, пожалуйста, но в жизни бывает всякое. Не хочу, чтобы ты вдруг оказалась на нищенских репатриантских подачках…». – прочитал Маркин. – Конечно, два миллиона шекелей – это не репатриантское пособие.

– Я обратил внимание не только на это, – сказал Розовски, усаживаясь в кресло и допивая остывший кофе. – Я обратил внимание и на общий тон письма. Так, мне кажется, пишут, когда собираются расстаться с жизнью. Типичное письмо самоубийцы любимой женщине. Меланхолия, комплекс вины и так далее. Как ты считаешь?

Маркин кивнул.

– Конечно, похоже, но мы-то имеем дело не с самоубийством, а с убийством. К самоубийству такое письмо – в самый раз.

– С тремя убийствами, – поправил Розовски.

– Что?

– Мы имеем дело с тремя убийствами. Не с одним.

– Ну, два следующих, как мне кажется, связаны с первым. Разберемся с ним, остальные сами раскроются.

– Может быть, может быть, – задумчиво сказал Розовски. – Правда, я не слышал еще о самораскрываемых убийствах. Это, извини, уже из категории фантастики. Ладно, вернемся к письму Розенфельда.

– Мне кажется, что это, скорее всего, письмо человека, почувствовавшего смертельную опасность. Видимо, он догадывался, что кое-кто решил устранить его. И знал, по какой причине, – Маркин снова перечитал письмо. – Точно, он знал организатора убийства.