Даниэль Клугер - Побег из «Школы искусств»

С солдатским ремнем понятно. Оставалась колода. Немного поднапрягшись он вспомнил, что какой-то разбитной тип приперся на хвосте Женьки Васнецова-Маевского («Васнецов» – прозвище, «Маевский», соответственно – фамилия). Но тут память не могла подсказать ничего существенного, кроме самого факта наличия в компании постороннего. Виктор решил, что спросит у Женьки. Может быть, даже сегодня. Хотя вряд ли этим стоило интересоваться всерьез. Ну, шулер. Или наперсточник. Мало ли странных гостей появлялось в его доме.

Закончив уборку, то есть рассовав по углам стулья, составив пустые бутылки в ящик на балконе, свалив в раковину грязную посуду и разложив сувениры (колоду, ремень, вытертый маевско-васнецовский кошелек с голой подмигивающей красоткой под прозрачной целлулоидной пластиной и четырехцветную ручку неизвестного происхождения), он прошествовал в кухню. Кофе «Якобс» – каждый раз, открывая банку, Виктор наслаждался тонким экзотическим ароматом – подарок любящей подруги Натальи. Привезла из недавней поездки в ГДР. Не тот бледненький порошок, расфасованный по синтетическим пакетам в универсамах. Может, и сам синтетический, один Бог ведает, что они там намешивают, наука не стоит на месте, движется семимильными шагами… неважно, в общем. Он поставил старую закопченую, еще бабушкой купленную джезву на огонь.

За спиной раздался оглушительный треск будильника. Виктор поморщился – как говорится, с добрым утром. У огромного круглого будильника было несколько причуд. Одна из них, самая неприятная, заключалась в том, что звонил будильник тогда, когда сам находил нужным, а не тогда, когда нужно хозяину. Изредка их потребности совпадали, чаще же нет. Ремонты не давали ничего, а выбрасывать Черноусов почему-то не решался. Будильников в продаже нет, а вдруг характер этого изменится в лучшую сторону?

Будильник трещал, а он готовил себе завтрак. Наконец, пружина выдохлась, своенравный механизм замолк. Виктор поздравил себя с победой над техникой. Поджарил парочку бутербродов с сыром. Кофе получился замечательный, с густой светло-коричневой пенкой. Виктор вовсе не был гурманом, и завтрак готовил медленно и тщательно лишь потому, что считал сей процесс своеобразным тестом: отошел от вчерашнего или не отошел? Если не отошел, за время приготовления непременно появится желание спустить все приготовленное в мусоропровод. Пока означенного желания не появлялось. Хотя и аппетит был на нуле.

Он налил кофе в чашку и задумался над просьбой Лисицкого. О том, что это была именно просьба, свидетельствовала интонация шефа – вполне конфиденциальная и даже несколько смущенная. Плюс назначенное время. Время – после рабочего дня, когда в редакции практически никого не оставалось, кроме уборщицы.

Но что мог просить редактор газеты «Коммунистическая молодежь» Николай Степанович Лисицкий у рядового корреспондента той же газеты Виктора Черноусова? Червонец до получки? Абсурд. Скорее уж было бы наоборот.

Виктору пришло в голову, что Лисицкий мог обзавестись зазнобой на стороне и хотел попросить у подчиненного ключ от квартиры. Так сказать, злоупотребить служебным положением. Тем более что подчиненный собрался в отпуск, а законная жена шефа (вспомнил Виктор) Екатерина Васильевна – в Трускавце.

Маловероятно. Скорее имелось в виду поручение. Связанное с отпуском. Так, мол, и так, Витюша, без твоих убойных репортажей «Молодежь» наша в первую же неделю вымрет. Так что, будь добр, напиши нам что-то заковыристое во время отпуска.

Представив себе подобный разговор, Черноусов сам фыркнул от нелепости предположения.

Пожалуй, появление дамы сердца выглядело правдоподобнее. Кстати…

У Виктора вдруг испортилось настроение. Если он будет в редакции только в семь и позже, то кому позвонит Наталья? После вчерашнего вечера ему вовсе не улыбалось переносить возможное свидание. Тем более, что по странному стечению обстоятельств, это предстояло сделать уже то ли в пятый, то ли в шестой раз – за последний месяц. В конце концов, подруга, при всем либерализме отношений, могла решить, что ею пренебрегают.

Следовало либо позвонить шефу и договориться на другое время, либо позвонить Наталье – с той же целью. Не хотелось делать – ни первого, ни второго. Он напоминал самому себе мучающегося похмельем Буриданова осла.

– Хорошо, если Буриданов… – пробормотал Черноусов. – А если просто… – и он вздохнул с невыразимой тоской.

Стрелки стенных часов стояли на половине первого. Еще оставалась прорва времени, а потому он решил не забивать себе голову. В конце концов, Наталья может задержаться в редакции, Черноусов застанет ее там, быстренько поговорит со Степанычем и так далее.