Евгения Михайлова - Верность как спасение [сборник]

А дома все оставалось по-прежнему. Островок уюта и покоя. И улыбка Ларисы, которая рада просто тому, что он есть на свете, что он приходит домой. Вот от этой улыбки Игорь и бежал в армию. А там ничего не боялся и как будто искал самые тяжелые испытания, самый большой риск. После армии учился, начал работать. Однажды остался после работы у сослуживицы Веры — симпатичной, скромной женщины с ямочками на щеках. Прожил у нее неделю, чувствовал себя вроде на своем месте, собирался даже сделать предложение. Перед этим приехал домой за вещами.

Дома была только Лариса, просияла сначала счастливой улыбкой, увидев брата. Когда он объяснил ей, зачем приехал, послушно кивнула и следила за его сборами глазами, которые тут же стали ранами.

Игорь сжал в себе все. Просто не знал, как все это убить. И жалость, и боль, и жаркую потребность единственной и крайней близости. Посмотрел ей в лицо, чтобы попрощаться, заметил горькие морщинки вокруг глаз и губ, несколько серебряных волосков в челке. Поразился и ужаснулся своему преступлению: он оставляет ее с тем днем наедине, а она такая, что ни за что это не предаст. Смерти не выдаст. И он отбросил сумку с вещами. Вернул тот день, то первое сентября, ту прекрасную и страшную дату. А два дня, пусть через годы, это уже история, это почти порядок.

На Вере Игорь не женился. Продолжал встречаться. Объяснил и ей, и себе, что должен жить с родителями и сестрой. Родители очень болеют, сестра так и не стала самостоятельной. Вера поняла, отнеслась ко всему нормально. Семьи бывают разные, дело не в том, сколько дней в неделю живет дома муж. И уж, конечно, дело не в штампе. Это ведь хорошо, что Игорь заботится о родителях. Только семья у них не клеилась, никакие общие заботы не сближали, а по вечерам он бродил по квартире с отсутствующим видом, как квартирант, тоскующий по дому.

Однажды он остался у родителей не на день, а на неделю, потом на две. А когда утром пришел на работу, узнал, что Вера уволилась. И мысленно поблагодарил ее.

Когда умер отец, Игорь уже был владельцем небольшой строительной фирмы. Надежда, его главный администратор, уверенная в себе, элегантная и решительная женщина, сама взяла в руки инициативу и перевела в другую плоскость их плодотворное сотрудничество и человеческую взаимную симпатию.

Игорь не совершил больше ошибки, не обещал ни жениться, ни жить одним домом. Он сразу поставил Надю перед фактом одиночества и беспомощности Ларисы, все еще убитой горем после смерти родителей. Речь шла о временном состоянии Ларисы, так и поняла Надежда, торопить его не стала. А Игорь всерьез задумался о том, что Надя, наверное, и есть та женщина, с которой он мог бы создать семью, родить детей. Отец был прав: только так и можно выправить заблудившуюся судьбу. Дело шло к сорока годам.

Но он все тянул с ребенком, Надежда нервничала и не находила этому объяснения. У них обоих возраст человеческой зрелости, у нее не так уж много времени для материнства. Тоска Ларисы по родителям должна была как-то пройти. Да и вообще сестра Игоря взрослый человек со своей жизнью. И при чем здесь она?

Да, Лариса была ни при чем, конечно. В их плотной, неразрешимой, навеки запутанной ситуации формальная женитьба брата ничего бы уже не изменила. Они оба знали, что нет ничего, что разрушило бы связь их душ и тел. Никакому расстоянию и никакому времени это не под силу. Лариса относилась к Наде приветливо и сдержанно, как ко всем. А ребенку Игоря она наверняка бы обрадовалась. Дело было только в нем, в самом Игоре. Дело было в том, что то место в сердце, то самое важное и нежное место, которое должен занять ребенок, было уже занято. После смерти родителей Лариса стала для Игоря и ребенком. Его ребенком. Он мог жить с другой женщиной, но не мог изменить этому взрослому ребенку, которого нянчил в своей душе.

Игорь приехал в субботу к Ларисе, позвонил от нее Наде и сказал, что побудет у сестры до понедельника: нужно отремонтировать проводку и кран. Положил телефон, повернулся на благодарный, осчастливленный взгляд и выпал из обычной жизни с ее правилами и законами. С ее взрослой скукой и обязательностью, с ее тусклой рекой уходящего времени. Он взял сестру за руку, и два немолодых уже человека выбежали из дома. Они покупали мороженое, они смеялись, глядя на щенков, удивлялись чистоте неба и внезапному теплу. К ним вернулось первое сентября. То самое. Дома в ночи их освещала тайна, а его мужское желание состояло из чистого сплава — жалость, родство и любовь.