Евгения Михайлова - Верность как спасение [сборник]

Артемий спал и не спал. Несчастье давило без перерыва. В темноте, в пыли, в заброшенности он разглядывал закрытыми, горящими глазами яркие картинки, разные лица и мечтал лишь об одном: смыть все, что видит, обильными слезами. А слезы все не проливались.

Лицо Кристины было печальным и жестоким. Лица остальных — злорадными и насмешливыми. Он вставал, выдергивал из сети шнур и без того выключенного компьютера, он был готов его сломать, испортить, но не знал, как это делается. А потом появлялась больная надежда на то, что это все ему приснилось. Артемий вновь включал компьютер и открывал это… Увеличенную, четкую и беспощадно достоверную переписку с пометкой «RE: Морской козел».

От Кристины Каревой Лене Черновой. И наоборот.

«kristinakareva», тема письма «Морской козел»: «Лена, я больше не могу. У меня уже не только работать, — спать не получается! Он не дает мне дышать! И ничего не понимает. Ни-че-го! Говори и пиши хоть сто раз».

«lenachernova», тема письма «Морской козел»: «Успокойся. Дело в тебе. Ты не можешь человека поставить на место и сделала из этого великую драму. А хочешь посмеяться? Я посылала девочку-практикантку на книжную ярмарку в Сочи. Не сомневалась, что наш козел там будет. Она к нему подошла брать интервью. Сказала, что много о нем слышала. Говорит, давилась от смеха, а он ничего не заметил. Встал в позу, давал себя фоткать, потом какого-то парнишку ей показал, сказал, что это его продюсер. Напишите, говорит, и о нем. Это Дима. Если я — это мудрость, то он — это молодость. И есть у меня гениальный соавтор. Женщина. Практикантка жаловалась, что этот старик полностью ненормальный, и волосы у него растут из носа».

На этом месте у Артемия всегда заходилось сердце. Такая страшная, унизительная деталь. Такое подтверждение достоверности этого украденного документа. Это могут обсуждать только женщины, Дима сам не придумает. Проблема в том, что Дима ничего из этого текста придумать не мог. Он просто не знает таких деталей.

И вновь — то ли часы, то ли дни в полной глухоте. С отключенным компьютером, телефоном, звонком. Иногда в замке входной двери поворачивается ключ, трясется дверь. Это Дима пытается войти в квартиру, но у Артемия прочные внутренние засовы. Он, возможно, уже никогда и никому не откроет. Он не знает, захочет ли выйти отсюда сам. Может, это уже не квартира. Может, это его склеп.

Артемий Петрович лежал в пыльной спальне, натянув на голову одеяло, пряча лицо с зажмуренными глазами в подушку. Как человеку спастись от себя, от сознания, от слишком ясных представлений? Как быть человеку, которого предал даже сон?

И вдруг его достал странный звук. Он не понял, что это и откуда. Может, слуховые галлюцинации? Артемий приподнялся, прислушался, вышел в прихожую. Там натянул старые брюки. Звук раздавался из-за двери. Он подошел ближе, посмотрел в глазок…

О боже. В коридоре стояла внучка Зоя, она плакала и умоляюще звала:

— Дедушка, открой мне. Пожалуйста, открой!

У Артемия потекли капли пота по голой волосатой груди и животу. Он долго не мог справиться со своими запорами. Наконец дверь открылась. А Зоя стояла и не переступала порога. На ней были шорты и рубашка с длинными рукавами. Она почему-то держала руки за спиной.

— Что случилось, девочка? — выдохнул Артемий. — Где мама?

Зоя повернула голову, и к двери с площадки шагнул Дима. В руках он держал что-то вроде собачьего поводка. Им были связаны руки Зои сзади.

— Вот до чего доводит бессмысленное и безумное упрямство, Артемий Петрович, — назидательно произнес он. — Вы довели внучку до слез. В отличие от вас она думает о близких. Пришла спасти дедушку, который нуждается в помощи. Дайте нам войти, а то сейчас соберется публика.

Дима отодвинул Артемия от двери, втолкнул в квартиру Зою, вошел и запер дверь на все запоры.

Кристину терзало нехорошее предчувствие. И дело даже не в том, что она уже неделю не получала писем от Гусарова. И не в том, что он не звонил. И даже не в том, что сейчас она набрала его телефон, а он оказался вне зоны доступа. Все это бывает. И надо бы ей наслаждаться покоем и мечтать о том, что эта свобода — не случайная пауза, что так будет всегда. Но что-то страшно мешает расслабиться. Что-то дурное навязчиво ощущается в этой внезапной пустоте и тишине. Кристина знает это чувство: ей дано получать сигналы несчастья. Несчастья может еще не быть, никто ничего не знает, а у Кристины ноет и болит душа. Проходят часы, и сомнения исчезают.

— Лена, — позвонила она подруге. — Что-то ужасное произошло. Возможно, Артемий умер и лежит сейчас в запертой квартире. Надо ехать. Только как мы туда попадем, если он не откроет?