Наталья Борохова - Визитная карточка хищницы

Александр Суворов, стоя с непокрытой головой, был бледен. Лицо его осунулось, выдавая следы глубокой печали. Непосильный груз смерти давил на него. Рядом с ним стояли близкие друзья, товарищи, просто знакомые. Незнакомая очень красивая молодая женщина в трауре привлекла внимание Макеева. Она держала Александра за руку. Ее лицо в неровном трепете свечей напоминало светлый и печальный лик мадонны. Плечистые молодые люди с желтыми повязками на рукаве и надписью «Афган» занимали места около гробов и возле выхода. Казалось, они исполняли роль почетного караула, застыв в какой-то ритуальной стойке с непроницаемыми лицами. Зловещую картину дополняли сотни длинных белых свечей, расставленных с щедростью американских фильмов ужаса во всех уголках просторного помещения. Сумрак, растопленный неярким торжественным светом, сгущался под высоким сводчатым потолком и под столами, покрытыми черным сукном. Свечи роняли горячие восковые слезы, траурными дорожками застывавшие на покрывалах.

Посетители, осенив себя крестным знамением, подходили к Александру. Выразив соболезнование, становились рядом. Макеев последовал их примеру. Полные горечи глаза Александра рассеянно скользнули по его лицу, как будто не узнавая, и снова затуманились воспоминаниями.

– Мы признательны вам за участие, – раздался необыкновенный голос мадонны.

Решив, что долг выполнен, Владимир направился к выходу, но путь ему преградил крепкий охранник.

– Велено не расходиться! Так что ждите в зале.

– Кого ждать? – тупо удивился Макеев, но выйти не решился. Плечистый страж отошел в сторону, не удостоив Владимира ответом.

Когда время подошло к двум часам ночи, присутствующие заметно оживились. В зал вошел Олег Марьин, неся в руках объемистую книгу. Книгу положили на стол перед Александром Суворовым, рядом поставили две стеклянные банки. Раздался глухой голос Суворова:

– Прошу внимания! Сейчас мною будет зачитан текст клятвы. После этого каждый из вас в знак преданности нашему общему делу должен будет кровью расписаться в этой книге. Росчерк вашей крови – свидетельство принадлежности к нашей организации, знак вашего уважения ко мне – руководителю нашего сообщества.

Итак, слушайте! «Присягая на верность Александру Суворову, я клянусь… Быть преданным борцом во благо нашей организации. Не жалеть сил, здоровья, а если потребуется, и собственной жизни во имя процветания империи…» Зал пришел в движение. Неровное пламя свечей, затрепетав от ночного ветра, ворвавшегося наконец в душный зал, устроило какой-то сатанинский перепляс призрачных теней. У Макеева волосы на голове встали дыбом.

«…за предательство я отвечу смертью».

Голос на секунду замолчал, а затем приказал:

– Подходите расписываться.

Макеев ушам своим не поверил. Не было сомнения в том, что это чудовищная шутка, разыгранная, правда, в неподходящем месте. Бред какой-то! Клятва, кровь… Да это детские романтические забавы. Заскоки типа «казаков-разбойников»! Макеев оглянулся, ожидая увидеть улыбки на лицах присутствующих, услышать приглушенные смешки. Но ничего подобного не было! Мрачные лица людей, словно высеченные из мрамора, хранили безмолвие и торжественность. Вперед выступил крупный мужчина.

– Это Зверь, – прошептал кто-то рядом.

Марьин, взяв из склянки медицинскую иглу, проткнул ею палец мужчины. Через мгновение Зверь уже расписывался в толстой книге. На очереди стоял следующий человек. Суворов, сосредоточенный и внимательный, уже растворил в себе отпечаток горя и теперь следил за процедурой.

Люди выстроились в цепочку. «Да тут их не менее двухсот, – подумал Макеев. – Боже мой, они все с ума посходили, что ли?» Он не знал, куда деваться. К дверям поближе – так там мордовороты с повязками. В углу не укроешься – заметят. Между тем образовалась отчетливая граница между теми, кто дал клятву, и теми, кто еще собирался. Причем последняя группа все больше редела. Пришла очередь Макеева. «Господи! Ради всего святого, неужели я сделаю это?» Ватные ноги без участия разума послушно подвели его к столу. Резкая боль, и капелька крови выступила на пальце. Он расписался и отошел в сторону. Траурная церемония завершилась.

Макеев вышел на свежий воздух. Душная августовская ночь не принесла облегчения. Слабый ветерок шевелил волосы на голове и, казалось, пахнул мертвечиной.

Тот кровавый росчерк был фатальной ошибкой. Макеев принял правила игры, вот только игрок из него оказался никудышный. Не понял он, что Александр Суворов требует полного и беспрекословного подчинения от всех, в том числе и от него. А он позволил себе некоторую самодеятельность…