Наталья Борохова: Визитная карточка хищницы

Черт возьми, но если ей предстоит работать с такими очаровательными бандитами, она совсем не имеет ничего против. Отец немного старомоден, с этим уже ничего не поделаешь. Но она, Лиза, скоро станет совсем самостоятельной, и последнее слово будет принадлежать только ей…

Людям не дано предвидеть будущее. Так и эта троица не могла предположить в тот погожий сентябрьский день, что судьба уже сделала свой выбор и совсем скоро каждый из них станет просто разменной картой в игре, где ставкой является жизнь. Но пока они об этом не знали и поэтому, обмениваясь прощальными любезностями, уже забыли о своих небольших разногласиях.

А с телевизионного экрана продолжал улыбаться Александр Суворов…

– Ну как, лисенок? Как тебе твое первое место работы, довольна? – спросил отец, открывая дверцу машины.

Ответ так ясно читался в сияющих глазах дочери, что он не выдержал и рассмеялся. Елизавета и вправду цвела. Улыбка, отражаясь в темных, почти черных глазах девушки золотыми искорками солнца, пряталась в уголках соблазнительных губ. Обычно слегка бледная, кожа щек порозовела. Елизавете стоило большого труда удержаться на месте, а не прыгнуть на шею к отцу с восторженным визгом. Подавив в себе детское желание, новоиспеченный адвокат Елизавета Германовна Дубровская звонко чмокнула отца в щеку.

– Папка, я тебя обожаю! – шепнула она. От ее взгляда не ускользнул немного утомленный вид Дубровского, слабая синева под глазами. – Надеюсь, у тебя все нормально?

– Да, – неопределенно махнул рукой Герман Андреевич. – Ты же знаешь, дела…

Радость часто эгоистична. Несколько минут спустя Елизавета уже мчалась на машине, позабыв тревогу за отца. Мысли ее витали где-то в будущем.

Вот она произносит заключительную речь по сложнейшему уголовному делу. Смело парируя доводы прокурора, она не оставляет и камня на камне от первоначального обвинения. Зал восторженно внимает. Последние слова блестящего адвоката тонут в шуме оваций публики.

Следующая картинка: Судья зачитывает оправдательный приговор. На улице ее уже дожидаются настырные журналисты. «Как вам это удалось, Елизавета Германовна?..» Цветы, поздравления от благодарных родственников…

И дальше: Она со своим другом ужинает в ресторане. Играет приятная музыка. К их столу подходит очаровательный бандит с огромным букетом цветов и золотой цепью на волосатой груди. Музыка затихает. «Друзья! Позвольте вам представить адвоката, подарившего мне свободу, – обращается он к публике. – Позвольте заказать в вашу честь музыку!» Память почему-то прокручивает хорошо знакомый мотивчик «Мурки»: «Сколько я зарезал, сколько перерезал…» Тем не менее ресторанная публика восторженно аплодирует. Шум становится все громче, громче…

Действительно, откуда такой шум? Увлекшись, Лиза заставила съехать на обочину вишневую «десятку», водитель которой, очень похожий на очаровательного бандита из недавних грез, посылая проклятия на голову всех женщин за баранкой, энергично крутил пальцем у виска.

Было уже восемь часов вечера, когда Герман Андреевич, отложив в сторону бумаги, встал с рабочего кресла. Разминая затекшие суставы, он прошелся по кабинету. День выдался крайне напряженным, да и чувствовал он себя неважно. Беседа со следователем областной прокуратуры прошла, казалось бы, гладко. Но все же воспоминания давящим грузом вины опять бередили душу. Как бы хотелось ему, разорвав завесу времени, вернуться на пять, а еще лучше на шесть лет назад, когда еще был жив Георгий…

Георгий… Порядочный человек, честный и принципиальный руководитель крупнейшего в области ликероводочного комбината «Сокол», он был не намного старше Германа Андреевича и, пожалуй, не был его близким другом. Они были товарищами, знакомыми еще с далеких студенческих лет. Товарищ… Какое замечательное и вместе с тем незаслуженно забытое слово. Именно так можно было охарактеризовать их отношения. Они мало пересекались по службе, но обычно были в курсе дел друг друга.

В то солнечное февральское утро, когда, казалось бы, зима хотела дать людям передышку, с крыш капала вполне весенняя капель. На деревья перед домом присела стая свиристелей. Они прилетали каждый год именно в феврале. После их веселого нашествия снег перед домом оказывался усыпанным остатками птичьего пиршества – красными, как кровь, ягодами. Тогда и раздался тот телефонный звонок. Захлебываясь рыданиями, женский голос в трубке сообщил, что ночью неизвестные во дворе дома жестоко избили Георгия и его зятя. Меньше чем через сутки Георгий Иванович Громов скончался в больнице, не приходя в сознание.