Наталья Борохова - Визитная карточка хищницы

– Какой смысл мне давать вам показания? Ведь тогда Суворов погибнет. Где, по-вашему, смысл? Я же его потеряю! – как в бреду говорила она.

– А у вас есть другие варианты? – хмыкнул Котеночкин. – Думаете, если мы ему покажем, где вы… хм!…занимаетесь любовью с мужчиной, ну или делаете вид, что занимаетесь… Полагаете, он будет ждать от вас объяснений? Я бы на это не рассчитывал.

– Что же делать?

– Ольга Ивановна! Что до меня, то вы мне глубоко симпатичны… Давайте заключим с вами джентльменское соглашение. Вы даете мне показания… Разумеется, чистосердечно и обстоятельно. Я же, со своей стороны, оформляю их под чужой фамилией, той, которую вы сами выберете. И никто никогда не узнает ни о вашем темном прошлом, ни о нашей с вами беседе. Ну как, идет?

– Я не так юридически безграмотна, как вам хотелось бы, и кое-что понимаю. Какой вам прок от таких показаний? Вы же не сможете использовать их в суде как доказательство?

– Конечно, не могу, – как-то очень просто согласился Котеночкин. – Только если вы передумаете и по собственной инициативе захотите подтвердить их в суде.

– Не мечтайте, подтверждать я их не стану. Так вот, я не улавливаю смысла, что от этого будете иметь вы?

– Неправильно ставите вопрос. Важнее, что приобретете вы. А вам я обещаю полную конфиденциальность с моей стороны. Эти фотографии никто и никогда не увидит. Ваш покорный слуга унесет тайну с собой в могилу.

– Вы уходите от ответа.

– Ах да… Что приобретем мы… Мы будем использовать ваши показания для оперативной разработки. Только и всего.

– Другими словами, вы с моей помощью будете собирать доказательства против Суворова и других?

– Как бы вам объяснить, Ольга… Для того чтобы нам успешно вести расследование, нам нужно верное направление, а его пока нет. Вы нам его дадите. И мы будем знать, против кого копать и где именно это делать. Я же вам обещаю, что никто никогда не узнает о нашем маленьком заговоре. И поверьте, я умею держать слово.

– Ничего не выйдет. Я никогда не пойду на это.

Твердая решимость, с которой были сказаны эти слова, ничуть не поколебала Котеночкина.

– Сдаюсь, сдаюсь… – шутливо раскланялся он. – Преклоняю перед вами голову, несгибаемая вы наша.

Что-то в тоне следователя насторожило Ольгу.

– Оленька! Я отлучусь на минутку. Нужно выйти по делу, но вы меня дождитесь. Лады? А чтобы вы не скучали, я вам включу телевизор.

– Пожалуй, не стоит, – холодно ответила Голицына.

– Зря отказываетесь. У меня есть замечательный фильм! Безумно интересный.

Котеночкин достал из сейфа кассету и вставил ее в видеомагнитофон.

– Вот вам пульт. Нажмете на эту кнопочку. А я отлучусь с вашего позволения. Желаю вам приятного просмотра.

Котеночкин чуть ли не расшаркивался перед ней. Дверь затворилась. Ольга осталась одна. Скорее машинально, чем от любопытства, она нажала кнопку.

Маленький кабинет следователя заполнился разнообразными, но недвусмысленными звуками: похотливыми криками, учащенным дыханием, стонами. На экране мелькали кадры давно забытого прошлого.

Убогая обстановка комнаты, большую часть которой занимала гигантских размеров кровать. Примитивные попытки режиссера сделать это гнездышко грязной любви уютным и привлекательным явно не имели успеха. Дешевое китайское покрывало в кружавчиках, несколько подушечек и валиков только подчеркивали безыскусность этого киношедевра. Однако пара, занимающаяся любовью на переднем плане, была выше всяких похвал. Особенно партнерша… Она была необычайно привлекательна и раскрепощена. Загорелое стройное тело, темные струящиеся волосы, полная высокая грудь. Она отдавалась страстно, ничуть не смущаясь направленного на нее объектива кинокамеры. Казалось, что для нее во всем мире существует только ее партнер, огромный, волосатый, агрессивный… Кинокамера то наезжала, то удалялась, снимая весь акт любви в мельчайших подробностях.

Ольга прикрыла глаза. Прошло несколько лет, но она наяву чувствовала запах его пота, хриплое животное рычание и то остервенение, с которым она пыталась смыть в душе следы его прикосновений. Он был ей омерзителен, но деньги, полученные ею за фильм, с лихвой компенсировали все неудобства.

Голицына вздохнула. Вот теперь она погибла по-настоящему. Путь к спасению закрыт. Мысль ее лихорадочно работала, отыскивая спасительный выход.

Когда вернулся Котеночкин, Ольга была спокойна и невозмутима.

– Если я соглашусь на ваши условия, могу я надеяться, что получу на руки фотографии, негативы и видеокассету?