Наталья Борохова - Предсказание для адвоката

Баба, сообразив, что ее дела плохи, начала брыкаться с удвоенной силой. Мужик едва сдерживал ее метания. Пару раз она крепко прихватила его за руку. Он ответил ей звонкой пощечиной. Голова жертвы мотнулась из стороны в сторону. Бомж усилил натиск, навалившись на тело и пытаясь рукой сжать ее горло.

Ян увлекся процессом. Он и не заметил, как его товарищ убежал в сторону. Его тошнило. Но сам режиссер держался молодцом. Он делал потрясающие крупные планы, снимая лицо жертвы, отбегал в сторону и охватывал панораму. Когда все закончилось и бездыханное тело распласталось на холодной земле, он остановил съемку и довольно потер руки.

– Молодец, – кивнул он мужику и бросил ему еще несколько купюр. – Ах ты слабак! – Эти слова были адресованы другу, который, белее мела, стоял неподалеку, с ужасом вглядываясь в лицо жертвы.

– Это… это невозможно, – прошептал он.

– Возможно, возможно, – приободрил его Ян. – Мы сделали это! Теперь мы получим кучу денег.

– Мне… мне не надо этих денег.

– Ну, это дело хозяйское. Не хочешь – как хочешь.

– И больше никогда не зови меня. Я не буду этим заниматься.

– Да я тоже не буду, – заверил его Ян. – Вот только получу деньги, расплачусь с долгами и буду снимать свадьбы. Вот увидишь…

Деньги он получил хорошие и обещание, данное другу, позабыл почти сразу же. Он обновил аппаратуру, нашел толкового оператора, парня молчаливого, но несентиментального. Он был судим дважды и к необычному виду деятельности относился правильно, без ненужных эмоций.

Мужчина в очках посоветовал им тщательно отбирать актеров. Грязные бомжи его мало интересовали. Клиенты требовали чистые тела, разнообразные декорации и самый необычный реквизит. Приходилось фантазировать. Но Ян мог себе сказать с гордостью – он ни на йоту не отошел от выдуманной им когда-то теории. Его жертвами становились самые жалкие отбросы человеческого рода. Бомжей он отмывал, причесывал и переодевал для того, чтобы они производили благоприятное впечатление на зрителей. Не гнушался он и услугами проституток. Ночные бабочки на работу шли охотно, отличались некоторой сообразительностью и профессиональностью, не задавали лишних вопросов и были на несколько порядков чище, чем безродные бродяги. Они умирали, едва успев осознать, что их околпачили, обвели вокруг пальца. Сжимая в потных ладошках деньги, они чувствовали себя почти счастливыми, но полной суммы они не получали никогда. Задаток после их смерти перекочевывал из сумочек в карман Яна. Он не любил оставаться внакладе.

Угрызения совести уже не мучили его. Он мнил себя настоящим профессионалом, а к своему кровавому ремеслу относился как к искусству. Ему нравилось выстраивать сцены, обдумывать обстановку. Он подолгу беседовал с актерами, точно так же, как это делает маститый режиссер, подбирающий кандидатов на главные роли. Он делал пробы и отказывал тем, кто не слишком убедительно смотрелся в кадре. Молоденькие дурочки рыдали в три ручья, не получив роль в картине, даже не предполагая, что неудача спасла им жизнь.

Настоящих съемок смерти у Яна было немного, большую часть занимали талантливые подделки под «снафф». Но теперь он был умнее и не пытался одурачить своего работодателя. Подделки хорошо расходились на черном рынке. Они стоили не очень дорого, и любой придурок с мозгами набекрень мог позволить себе пощекотать нервы, предполагая, что он видит натуральную сцену убийств и изнасилований. Подлинное «кровавое видео» выполнялось, как правило, на заказ и в массовый прокат не поступало.

Однажды, снимая красивую сцену любви и смерти в бассейне, Ян проявил неосторожность. Он так увлекся процессом, что не заметил, как его палец попал в кадр. Ничего страшного, безусловно, в этом не было, если бы не одна особенность. Дело в том, что у Яна там располагалось весьма приметное родимое пятно. Обычно он надевал на большой палец кольцо с внушительным бриллиантом и забывал об этой «отметине сатаны». Но в этот раз было все по-другому.

– Черт возьми! – выругался он, просмотрев фильм. – Неужели нельзя было снимать аккуратнее? Что теперь прикажешь делать?

– Палец попал в основной кадр, – оправдывался оператор. – Можно, конечно, вырезать изображение, но сцена утратит свою целостность.

– И это будет выглядеть как дешевый монтаж, – заключил Ян.

Надо же, столько усилий – и все насмарку!

– Но, если уж говорить начистоту, – робко заметил оператор, – ваш палец придает фильму некоторую пикантность. Такой яркий, завершающий штрих.