Наталья Борохова - Соблазн для Щелкунчика

Однако говори – но не зарекайся! Не знал Сергей тогда, что своенравная судьба заготовила ему неожиданный сюрприз. Но это было еще впереди…

Испытывая неудовлетворенность от первой встречи со своим новым клиентом, Елизавета совсем не горела желанием знакомиться с его супругой. Но не многие адвокаты могут выбирать себе подзащитных. Как правило, это дело случая. Что касается родственников обвиняемого – это отдельная песня. Они могут быть интеллигентными, понимающими, приятными во многих отношениях. Однако чаще всего на деле бывают взвинченными, требовательными, иногда неблагодарными. Но общаться с ними защитник обязан, должен вводить их в курс дел близкого им человека, терпеливо отвечать на вопросы, сочувствовать и вселять надежду.

«Представляю, как выглядит его жена! – обреченно думала Елизавета. – Если она такая же сентиментальная, как ее супруг, то неплохо бы запастись сердечными каплями. Увидит нарисованных им кошечек – всплакнет на моей груди. А что будет с ней, если я выложу ей всю правду-матку? Мол, крепитесь, дорогая, но вы встретитесь со своим любимым скорее всего в другой жизни. Ближайших двадцать пять лет ему будет не до вас».

С такими невеселыми думами Дубровская переступила порог юридической консультации. Там она почти с ходу налетела на пожилую, обрюзгшую тетку, с трудом волочившую за собой больную ногу. Рядом с ней семенил адвокат Ромашкин. Он был подозрительно галантен. Дело в том, что его любезность распространялась, как правило, на молодых, броской внешности дам, возраста до тридцати с небольшим. Если белозубый красавец-адвокат приветливо шаркал ножкой в обществе более зрелых представительниц женского пола, то это означало только одно: ему хорошо заплатили. Елизавета, обычно взиравшая сквозь пальцы на проделки пройдохи Ромашкина, на этот раз остановилась как вкопанная. Ее голосовые связки парализовал гнев, а темно-карие глаза приобрели насыщенный цвет консервированных маслин. Дело в том, что перед ней была та самая клиентка, бессовестно покинувшая ее при написании исковых заявлений.

– Милочка, это вы? – приветливо улыбнулась толстуха. – Вы неважно выглядите. Очень бледненькая.

Елизавета с трудом удержалась, чтобы не ответить ей резкостью.

– В вашем положении нужно больше бывать на свежем воздухе.

– Спасибо за заботу. Я так и сделаю, – как можно холоднее ответила Дубровская.

Коллега Ромашкин почему-то, застенчиво пряча глаза, настойчиво пытался выпихнуть пожилую женщину за порог.

– Надо же, животик совсем плоский. Со мной такое же было, когда я первым ходила.

Елизавета подумала, что всему виной одуряющая жара, стоявшая в городе уже неделю, и у нее от духоты начались слуховые галлюцинации. Либо эта женщина сама перегрелась на солнце. Дубровская отказывалась понимать, при чем тут ее живот и почему клиентка вместо извинений что-то несет про ее бледность и прогулки на свежем воздухе.

– Когда у вас срок? – продолжала интересоваться женщина.

– Да все сроки уже прошли! – рявкнула Елизавета. – Между прочим, по вашей вине.

– Неужели выкинули? – всплеснула руками толстуха.

– Да нет, почему же! Они со мной. – Елизавета имела в виду, конечно, исковые заявления.

– Так у вас двойня? – оживилась клиентка.

Дубровская тупо уставилась на нее, одновременно пытаясь сообразить, что происходит. Ромашкин суетливо заелозил на месте:

– Ну вы тут говорите, а я, пожалуй, пойду…

Он развернулся и подозрительно быстро покинул дам. Клиентка наклонилась к Елизавете и заговорщицки подмигнула:

– Александр Никитич любезно сообщил мне вашу маленькую тайну.

– Какую тайну? – обалдело уставилась на нее Елизавета.

– Что вы ждете ребенка и заниматься адвокатской практикой пока не будете. Кстати, он составил за вас исковые заявления и пообещал взыскать в мою пользу материальный и солидный моральный ущерб. Как вы думаете, две тысячи долларов компенсируют мои нравственные страдания?

Дело в том, что неделю назад болтливая клиентка умудрилась влезть в гудрон на одной из центральных улиц. В городе ремонтировали дороги, и одна из фирм, получившая заказ на выполнение этих работ, что-то нарушила в технологии. Покрывая дороги какой-то странной вонючей массой, горе-работники добились того, что пешеходы прилипали намертво, оставляя в гудроне тапочки, ботинки, сумки и прочие имевшиеся у них предметы. Спору нет, это было форменное безобразие. Но выпуски теленовостей превращали ситуацию больше в комическую, чем в поучительную. Было забавно наблюдать, как, переходя дорогу на светофоре, бедняги один за другим липли подошвами к плавящейся на солнце поверхности. Причем печальный опыт одних не служил уроком для других. Беспечные, как летние мошки, и упрямые, как стадо баранов, люди лезли в гудронное месиво. Затем загорался зеленый свет для автомобилей, и улицы оглашались сигналами машин, гневными окриками водителей, визгом прилипших. Пешеходы не собирались за просто так отдавать свою обувь и не спешили покидать проезжую часть.