Сергей Ермаков - Фурия

- Андрей, поехали домой что ли? Здесь больше нечего делать. Марину увезли. Диму искать будут.

- Я подожду, - ответил Андрей, - сейчас водолазы приедут. Может быть он в машине. Его достанут.

- Может быть и в машине, - согласился рокер Джокер, - Марина в шоке, ничего не говорит. Ее врач спрашивал чего-то, а она только улыбается.

- Я тоже спрашивал, - ответил Андрей, - она молчит.

- Что же тут случилось? - задумчиво произнес рокер Джокер. - Не узнаешь теперь.

- Я сам нырну, пока водолазов нет, - решительно сказал Андрей, - если он в машине, то достану его.

- Не дури, - удержал его мотоциклист, - вода еще холодная. Не хватало, чтобы ты еще утонул. Не нужно самодеятельности. Водолазы приедут и достанут его.

- Я сам должен, - утверждал Андрей, вскочив и пытаясь стянуть с себя рубашку, - он же мой друг. Может он еще жив!

- Остановись! - прикрикнул на него мотоциклист. - Не сходи с ума, ум твой тебе еще понадобится! Столько времени прошло с тех пор, как они уехали! Он же не Ихтиандр.

- Да, - согласился Андрей с разумным доводом, - даже пока мы тут с тобой ковырялись можно было триста раз захлебнуться.

Он сел на камень и обхватил голову руками.

- А мы с ними обоими о мороженном сегодня говорили, - печально произнес он, - вспоминали, смеялись. Они такие счастливые были, а какие-то подонки это счастье растоптали, как в детстве такие же мой кораблик.

- Какой кораблик? - спросил рокер Джокер, чтобы отвлечь Андрея и присел рядом.

- Я классе в четвертом кораблик клеил два месяца, - ответил Андрей, трехмачтовый парусник. По картинке и чертежам выпиливал лобзиком из деревяшек и клеил. Хотелось мне узнать поплывет ли он. И я пошел к ручью на холмы. Знаешь где это?

- Знаю, - ответил Джокер, - за старыми домами и библиотекой.

- Да, точно, - согласился Андрей, - я его запустил у самого устья и он плыл, плыл себе вниз по течению. Я радовался. И вдруг что-то шлеп, прямо рядом с кораблем. Смотрю, стоят трое пацанов и камнями кидают в мой кораблик. Один кричит: "Артобстрел!". Я кинулся его из воды доставать, но тут они и попали, сломали парус. Я в воду плюхнулся, закрыл его собой, из воды вытащил. Они меня окружили, здоровые лбы, лет на пять старше. Отобрали корабль у меня и растоптали ногами. Я спросил их: "Зачем вы это сделали?" и знаешь, что они мне ответили?

- Что? - спросил Джокер.

- Мы веселимся! - ответил Андрей. - Они так веселятся! Ломая и разрушая, они веселятся! Вот почему войны и преступления на земле не прекращаются! Потому что эти ублюдки подрастают!

- Поехали домой, - сказал Джокер, - чего тут сидеть? Одни менты остались.

- Я хочу знать в машине ли Дима? - ответил Андрей. - Окрестности я все обшарил. Нет его нигде. Может он жив, если его в машине не найдут? Ты если спешишь, уезжай.

- А ты как доберешься? - спросил Джокер.

- С ментами доеду, - ответил Андрей.

- Ну, тогда поеду я, - сказал Джокер, - я обещал отцу двигатель помочь перебрать в машине.

- Спасибо тебе, Джокер, за помощь, - сказал Андрей.

- Пожалуйста, - ответил Джокер, - лучше бы она и вовсе не понадобилась.

Он пошел к своему железному коню, а самого мотоцикла он оглянулся и спросил, крикнув:

- Так, что репетиции сегодня не будет?

- Нет, - ответил Андрей.

- Так всем и передать? - крикнул Джокер.

- Так и передай! - ответил Андрей.

Джокер играл в его группе на барабанах. Какая уж тут теперь репетиция? Как только мотоциклист уехал, приехали водолаз. Надев снаряжение, он нырнул, и через минут пять поднялся и сообщил:

- Там он в машине. Мертвый. Руками дверь не открыть. Резать нужно.

Андрей отвернулся и пошел прочь. Он не плакал, просто слезы текли и текли сами. Поэтому он шел один по дороге, чтобы никто не видел этих слез.

19

Три дня Марина не выходила из состояния шока. Следователь не мог добиться от нее ни одного разумного слова. Марина просто смотрела мимо него на стену и молчала. Единственные слова, которые иногда она произносила полушепотом, были такими: "Я не хочу жить". Она повторяла их с монотонностью диктофона. В больничной палате по очереди дежурили родственники и знакомые. Врач не позволял никому говорить с ней о случившемся.

У Марины было сломано два ребра, вывихнута рука, тело было покрыто множественными ушибами, но главная беда состояла в другом - ребенка она потеряла. Он умер тогда - то ли во время того, как над ней издевались бандиты, то ли в воде из-за переохлаждения. Это было уже не важно. Холодный скальпель хирурга вырезал мертвого эмбриона из ее тела. Маленький окровавленный комочек упал в мусорное ведро и его больше не стало. Не стало чего-то и в душе Марины.