Нина Васина - Глинтвейн для Снежной королевы

Электрик, суетной и хмурый, гениальным образом, одним движением выключил рубильник квартиры Самойлова в каком-то металлическом ящике в коридоре, а потом долго смотрел на крутящийся диск, многозначительно пожевывая погасшую папиросу.

Самойлов осторожно, стараясь не нарушить его хмурую сосредоточенность, поинтересовался, нельзя ли по очереди, выключая таким же образом рубильники соседей сбоку, сверху и снизу, определить, кто же из них «подсосался» к его проводке?

Электрик так и сделал. Потом он выключил все рубильники сразу, дожевал свою папиросу у счетчика, продолжавшего вращаться, развеселился и послал Самойлова к архитектору за планом дома – снять копию электроразводки до третьего этажа. Почему электрик так развеселился, Самойлов понял, когда пошел на прием к архитектору района за разрешением снять эту самую копию.

Ближайшие полтора месяца у бывшего следователя были насыщены до предела. Он провел в разных очередях в общей сложности часов двести, написал три жалобы, приобрел для сутяжных нужд папочку с кнопкой и в какой-то день, ужасаясь собственным действиям, купил дорогую шоколадку и даже сумел без нелепой застенчивости и стыда вручить ее секретарше в районной управе. Объясняя, какую следующую бумажку он должен достать в БТИ, девушка легким движением коснулась его руки пальцами, Самойлов вздрогнул и запрезирал себя за шоколадку.

К концу пятой недели Прохор Аверьянович приобрел некоторую закалку в общении с чиновниками – может быть, потому, что воспринимал происходящее с отстраненной созерцательностью никуда не спешащего человека. А может быть, потому, что ежевечерне рылся в постели в поисках потерявшегося в одеяле Кафки и засыпал потом при чтении его «Замка» беспробудным сном.

Получив долгожданную копию, Самойлов сидел над нею почти трое суток, но сам во всем разобрался, если не считать маленькой неувязочки. По документам из БТИ, а также по плану электроразводки, за ним числилась четырехкомнатная квартира. Прохор Аверьянович это знал и всегда поздравлял сам себя с подобной роскошью в виде кладовки, но тут он по документам обнаружил присутствие лишних квадратных метров, сопоставил данные с планом электроразводки и нарисовал в соответствии с этим планом приблизительную разметку своей квартиры. Получалось, что в комнате, которую он всегда считал кладовкой, есть три розетки, проводка для двух потолочных светильников и два окна, и все это размещается на двадцати трех квадратных метрах.

Он пошел в кладовку и постоял там с закрытыми глазами, представляя себе, как темная комнатушка по ночам в полнолуние превращается в спальню с прекрасной незнакомкой на огромной кровати под висячей, сверкающей хрусталем люстрой, и пахнет женщина, как и полагается в данной ситуации, изящно и пугающе – безумием.

На самом деле комната оказалась кабинетом менеджера Тамариной Е.К. Когда Самойлов, еще плохо представляя себе, что он будет говорить соседям через стену, пошел в соседний подъезд, он меньше всего предполагал обнаружить продолжение своей кладовки в каком-то офисе. Но табличка на металлической двери у лифта гласила, что за дверью находится «Рабочая группа „Альтаир“, и на втором этаже, как уверил Самойлова охранник, находятся помещения той же группы. Самойлова пустили в холл, выслушали, но беспокоить руководство отказывались, не считая причину, по которой он пришел в „Альтаир“, достаточно важной. Тогда Самойлов стал проникновенно извиняться: мол, не туда попал, надо было сначала пойти в милицию и написать заявление на „Альтаир“, так что простите дурака, приду попозже – с милицией. Это помогло, и через несколько минут он поднимался на второй этаж в кабинет менеджера Тамариной Е.К., и кабинет этот как раз оказался той самой комнатой, и определил это Прохор Аверьянович сразу, как только угодил в душную волну парфюма.

Менеджер Тамарина, выслушав историю его кладовки с совершенно непроницаемым выражением лица, спросила: «Сколько?»

Самойлов не понял и попытался разложить перед нею на столе планы, чтобы не ошибиться в квадратных метрах. Но бумаги были тут же отшвырнуты брезгливым движением пальца с ногтем зеленого цвета. Присев, чтобы их собрать, Самойлов ощутил внутри себя знакомую рабочую злость и спросил снизу:

– Это у вас тут безумие в воздухе витает? Концентрация безумия на один квадратный метр явно превышена, явно.

На непроницаемом лице поднялись вверх ниточки бровей.