Чингиз Абдуллаев - Фактор страха

— Очень сложно, — пробормотал Романенко, — давайте договоримся с вами таким образом. Я не буду ничего говорить Рогову. Если завтра удастся получить согласие немецкого суда на депортацию Чиряева, значит, будем проводить мой план. Если суд нам откажет, считайте, что я согласен с вашим планом. Договорились?

— Хорошо, — Дронго поднялся. — Во второй половине дня не ищите меня, я буду в больнице у Вейдеманиса. Есть новая информация о неизвестном убийце?

— Ищем, — пожал плечами Романенко, — сейчас в стране столько оставшихся без работы сотрудников МВД, КГБ, просто военных, из них можно организовать многомиллионную армию киллеров.

— Нас интересует только убийца Труфилова и Попова, — напомнил Дронго, — поищите в бывшем окружении Чиряева или Артемьева. И установите наблюдение за казино «Мажестик», из-за которого долг Чиряева вырос до трех миллионов. Необходимо строго контролировать их счета.

— Сделаем, — кивнул Романенко, — у меня к вам только один вопрос. Если я буду уволен с работы, возьмете меня к себе в помощники?

— Договорились, — улыбнулся Дронго, — но лишь после того, как будет завершен судебный процесс над Ахметовым и его покровителями.

Мара поняла, что эти люди явились к ней с определенной целью. Вовсе не затем, чтобы найти Фанилина. Когда рыжеусый сорвал с нее халат, она закричала. Очеретин поморщился. Он терпеть не мог женских криков. Даже в постели зажимал партнерше рот, чтобы она не стонала от удовольствия, полагая, что в этом больше наигранности, чем настоящей страсти. Хотя многих мужчин это возбуждало. Давно, еще будучи старшеклассником, Очеретин с товарищами ходил в женское общежитие, к приехавшим в Свердловск лимитчицам. Молодые женщины охотно проводили время с парнями, и единственным условием обеих сторон было полнейшее соблюдение тишины, чтобы не мешать остальным. Возможно, эта привычка к тишине во время любовных утех сохранилась у Матвея на всю жизнь.

— Молчи, — приказал он Маре, поморщившись, — сама нарвалась. Нечего было изменять.

Рыжеусый подхватил женщину за ноги, и они вдвоем с телохранителем отнесли ее в спальню. У нее не было сил сопротивляться. Матвей включил телевизор на полную громкость и остался в гостиной, не обращая внимания на доносившиеся из спальни жалобные стоны молодой женщины.

Любое насилие отвратительно. Насилие разумных существ отвратительно вдвойне. Особенно когда насильник, кроме удовлетворения похоти, насмехается еще над страданиями своей жертвы. В любом половом акте так или иначе присутствуют садомазохистские комплексы, у мужчин садизм, у женщин мазохизм. Но это допустимо лишь в тех случаях, когда оба партнера получают от этого удовольствие.

При изнасиловании проявляются не только животные инстинкты, но и порочность мужчины, его извращенность. Принято считать, что насильником движет животный инстинкт, в то время как у животных отсутствует элемент насилия, самец и самка совокупляются ради удовлетворения желания и для продолжения рода. Насилие над женщиной — акт варварства, не имеющий ничего общего с инстинктом. Отношения мужского и женского начал озарены божественным огнем. Насилие противоестественно и бесчеловечно.

Изначально самка выбирает самого достойного самца для продолжения рода, для удовлетворения своих биологических потребностей. Самцу часто приходится доказывать свое право на продолжение рода в схватке с другими самцами. Но если побежденный самец, вопреки законам природы, покрывает самку, это ведет к деградации.

Насилие мужчины над женщиной — это победа трусости над разумом, похоти — над нравственностью, зла — над естеством.

Мару насиловали вдвоем. Телохранитель и рыжеусый. Она еще соображала, когда с нее сдирали трусы и укладывали ее в постель. Но дальше начался ад, и она отключилась.

Минут через двадцать в дверь позвонили. Удивленный Очеретин поднялся и пошел к входной двери посмотреть на непрошеных гостей. Он был уверен, что это водитель, очевидно желавший сообщить какую-то новость. Но он ошибся. На пороге стояли два парня в униформе представителей фирмы, поставлявшей питьевую воду в бутылях. Сразу успокоившись, Матвей открыл дверь и грубо спросил:

— Что нужно?

— Воду привезли, хозяин.

— Оставьте у дверей, — бросил он. И хотел закрыть дверь.

— А кто платить будет?

Очеретин чертыхнулся, полез в карман.

— Сколько я должен?

— Много, — сказал первый, — очень много.