Михаил Серегин - Воля под наркозом

Теперь «единомышленники». С ними особых хлопот не будет. Катя давно уже разработала план на случай непредвиденной ситуации. Все «посвященные» сотрудники в разное время были тщательно обработаны. И теперь каждый, ни о чем, конечно, не догадываясь, носил с собой бомбу индивидуального, так сказать, действия. «Взрывной механизм» срабатывал немедленно после того, как носитель «бомбы» по телефону или при непосредственном контакте слышал пароль – два определенных слова.

О том, чтобы все семеро постоянно носили с собой мобильный телефон, Катя позаботилась заранее. Они могли забыть все, что угодно, но мобильник всегда и в любой ситуации должны были иметь при себе на случай экстренной связи.

Каждая из семи «бомб» имела начинку, соответствующую характерным чертам, пристрастиям и страхам носителя.

Четверкин в результате «взрыва» должен был умереть от остановки сердца – он столько раз наблюдал данную неприятность у подопытных.

Омерзительный Редькин сойдет с ума от невыразимого ужаса и умрет от голода и страха, забившись куда-нибудь под кровать и не смея оттуда выйти.

Хладнокровный Ерема перережет себе горло любым острым предметом, попавшим под руку.

Флегматичный изобретатель мозговых машин Потапов испытает внезапный приступ страшнейшей головной боли, а затем умрет от болевого шока. Причем боль эту будут не в силах снять ни медикаменты, ни что-либо иное, потому что боль будет существовать только в воображении обезумевшего исполняющего обязанности начальника лаборатории.

Бездетная, но втайне страстно мечтающая о малыше лаборантка – ее зовут Леночка, вспомнила Катя, – возомнит себя детоубийцей и в порыве раскаяния сведет счеты с жизнью любым на данный момент доступным ей способом.

Эстет Тимохин методично, одну за другой, вскроет себе вены. Ситуация с Тимохиным несколько осложнялась, ведь на данный момент он находился в больнице, где мог получить своевременную квалифицированную помощь. Но дело в том, что, даже получив одну небольшую кровоточащую ранку, Тимохин все равно умрет, будучи уверен в том, что истекает кровью.

Для впечатлительного кретина Костика Филимона Катя придумала особо изощренный способ покончить с собой. Костиком овладеет навязчивая идея, что кто-то забрался ему в голову и оттуда навязывает свою волю. Изымать агрессора из-под собственного черепа Костик будет яростно и настойчиво, возможно, с помощью подручных средств. Например, скальпеля или отвертки. Причем эта незавидная участь ожидала Костика в любом случае, даже если Ладыгин вдруг окажется паинькой. В последнее, правда, верилось с трудом.

Единственный из семи приговоренных, который вызывал у Кати искреннее сочувствие, был умница Ерема – ее правая рука и надежный помощник. Но что поделаешь – на войне как на войне. В отличие от других его ждала легкая и быстрая смерть. Это все, что Катя могла для него сделать.

Последний – контрольный – сеанс с Тарасовым Катя проведет сама. Придется встать завтра пораньше, чтобы успеть добраться до загородной резиденции профессора, поработать с Тарасовым и вернуться обратно. Домой психиатра доставит «братец». Сергею, который действительно приходился Кате троюродным братом, тоже была уготована своя судьба – автомобильная катастрофа. Но это на крайний случай – Сергей был слепо, фанатично предан своей богине «сестричке», а это качество еще могло пригодиться.

Оставался Колесов. На горячо любимом начальнике подчиненные испытали его же изобретение – новый способ «промывки мозгов», который должен был серьезно упростить саму процедуру «программирования» новой личности, а также значительно повысить эффективность дальнейшего использования «перерожденного» человека. Основной фокус заключался в том, что старая личность «стиралась» не полностью, а лишь в объеме, достаточном для «перепрограммирования». Человек, обработанный по этой новой методике, после заключительных манипуляций практически ничем не отличался от себя прежнего. С той лишь разницей, что некоторые его установки заменялись на новые, – грубо говоря, «стирался» основательный кусок памяти, в подсознание вкладывались нужные запреты и ограничения, а последним штрихом такая местами обновленная личность приводилась в гармоничное состояние, чтобы ни одна из ее частей не вступала в конфликт с другой.

Для окружающих человек, перепрограммированный подобным образом, выглядит точно так же, как и прежде. Или почти точно так же, за исключением некоторых мелких деталей. Но кто обращает внимание на это «почти»? Если даже кто-то что-то и заметит, то вряд ли заподозрит, что некий Сергей Иванович, к примеру, на самом деле уже не совсем Сергей Иванович, а ловкая его копия. Сам Сергей Иванович будет искренне считать, что он всегда был именно таким, как сейчас. Собственно, он таким и был. Почти таким. С той лишь разницей, что до «обработки» никакая сила не могла заставить его убить человека или передать кому-то секретную информацию. А теперь он сделает это и многое другое по первому требованию какого-то конкретного лица и даже задумываться не будет, зачем и почему он это сделал. Сделал, потому что должен был, и весь разговор.