Акиф Пиринчи - Дуэль

Вид второго трупа не произвел на меня такого шокирующего впечатления, как неожиданная находка на лужайке. Доктор Громыко сидел за компьютером, его голова лежала на стеклянном письменном столе в луже крови. Глаза ученого были широко открыты. В руке он сжимал револьвер, дуло которого было повернуто к простреленному виску. Кровь со стола капала на пол, где уже образовалась небольшая лужица.

Измерительные инструменты, в том числе и электронный микроскоп, бесследно исчезли, словно испарились в воздухе. Два монитора на столе были выключены, а на третьем виднелся какой-то текст. Хотя я догадывался, что там написано, но все же вскочил на стол, стараясь не запачкать лапы в крови. На экране монитора я прочел то, что и ожидал увидеть.

Затем я занялся просмотром папок, стоявших на полках. Я сбрасывал их по одной на пол и листал. Мои худшие опасения подтвердились: исчезли все документы, так или иначе связанные с «Энимал фарм». Некоторые папки вообще были пусты. С компьютерными жесткими дисками и компакт-дисками дело обстояло не лучше.

Осмотрев все вокруг, я составил четкую картину преступления. Лыжники в сопровождении еще более отпетых типов атаковали стеклянный дом сегодня поздним вечером. Агата хотела убежать от них на своем кресле-коляске. Вероятно, она услышала шум и поняла, в чем дело. Впрочем, старушка была обречена. Ее настигли в парке и застрелили в затылок. Потом из того же оружия убили доктора Громыко, инсценировав самоубийство. Преступники составили прощальное письмо на компьютере и вывели его на монитор. В нем говорилось о том, что доктор больше не в силах выносить страдания своей спутницы жизни. Поэтому они оба решили умереть. Подобная записка могла бы убедить даже самого недоверчивого полицейского. Затем незваные гости поймали всех домашних животных и уничтожили все следы их пребывания в доме.

Очевидно, Адриан и товарищи находятся сейчас в здании бывшей фарфоровой фабрики. Их, наверное, собираются убить и растворить в соляной кислоте, чтобы навсегда похоронить память о злодеяниях «Энимал фарм». Я винил себя в том, что не сумел предотвратить это новое преступление. Впрочем, что я мог сделать? Ведь я бессилен против огнестрельного оружия. И чего я добьюсь, если сейчас сорвусь с места и побегу на фабрику? Ведь меня тоже могут поймать и убить…

Все это были здравые суждения, но я не всегда прислушивался к голосу разума. Неужели Бог так жесток и несправедлив, что пощадил старую развалину Френсиса, а насмешника, лгуна и негодяя — короче, юного прекрасного бога — Адриана обрек на ужасную гибель в бочке с соляной кислотой? Пусть даже ему грозило преждевременное старение, но Адриан за отпущенный ему срок мог бы узнать, что почем в этой жизни. Нет, я должен был хотя бы попытаться спасти жизнь своим собратьям. Пусть даже я сам погибну при этом, не дожив до дряхлой старости.

Я пробирался в темноте по трубопроводу, слыша шум собственного дыхания и отзвуки своих осторожных шагов. Труба вела из подвала фабрики в царство Максимилиана. В этом туннеле было сухо и чисто и так просторно, что через него мог бы, пожалуй, пробраться даже человек. Я едва помнил, как пробежал по заснеженным садам, направляясь сюда, как взобрался на покрытый сугробами холм. Ветер дул мне в лицо, меня заносило снегом. Я чувствовал страшную усталость, силы мои были на пределе. Я так обессилел, что не чувствовал ни голода, ни жажды. Мое тело походило сейчас на нить накаливания лампы, которая ярко вспыхнула перед тем, как сгореть. Я держался только за счет силы воли. Меня гнало вперед жгучее желание спасти собратьев, пусть даже ценой собственной жизни.

Через некоторое время я увидел свет в конце трубы и услышал голоса. Это были голоса моих сородичей. Они выли и стенали, словно узники, которых мучают и пытают. То были душераздирающие звуки, похожие на плач мертвых. Меня охватила паника, и я устремился к выходу. Высунув голову наружу, я огляделся по сторонам и обомлел. Оправдывались мои худшие ожидания. Обитатели стеклянного дома были помещены в клетки, которые стояли в два ряда, вытянувшись в очереди. Мои глаза стали круглыми от ужаса, когда я увидел, что очередь эта ведет к операционному столу. Только гигантская клетка с золотой табличкой «Макс» была пуста. Сынок все еще бродил где-то, не желая возвращаться домой.

У операционного стола стояли трое знакомых лыжников. Правда, за это время они успели переодеться в халаты и надеть хирургические перчатки, что было более привычно им. Однако они вовсе не собирались спасать жизнь живым существам, к чему призывала их профессия. Они явились сюда для того, чтобы уничтожить ставший ненужным биологический материал. Ветеринары усыпляли моих собратьев, чтобы навсегда отделаться от них.