Анна Данилова - Красное на голубом

– Интересно, – усмехнулся Марк. – Как у тебя все просто и всегда разложено по полочкам.

– Причина первая: она разделась сама. – Борис поднял указательный палец правой руки. – Причина вторая: ее раздел кто-то другой.

– Гениально, – Марк похлопал эксперта по плечу. – С такими глубоко идущими выводами мы быстро продвинемся в нашем расследовании. Я, кстати, могу добавить, что девушка могла раздеться сама, и тоже по нескольким причинам: либо она спала голышом, либо ложилась в постель с мужчиной, где одежда тоже вроде бы ни к чему.

– Либо она пошла мыться! – добавил Лева.

Между тем фотограф, молчаливый человек с вытянутым скучным лицом, сделал нужное количество снимков и отправился к машине. По дороге он долго и нудно ворчал, но Марк не разобрал ни единого слова.

– Он голодный, – пояснил Борис. – От него жена ушла.

– А он что, женой питался? – хохотнул Лева, и Марк подумал, что Локоткова уже не переделаешь, цинизма ему не занимать. Да и дурости тоже.

– Лева, узнай, не пропадали ли в нашем городе молодые женщины в возрасте приблизительно 24—26 лет.

– Думаю, ты прав, ей действительно примерно столько лет, но если бы она могла тебя слышать, – спокойно развивал, скорее машинально, чем осознанно свою мысль эксперт Анджан, – то наверняка обиделась бы. Она прекрасно выглядела на свои возможные двадцать пять. Жаль, что тот скот, убивший девушку, не оценил ее.

– Думаешь, это мужчина?

– Горло сдавлено так, что еще немного, и ей сломали бы позвонки. Смотри, какая глубокая трансгуляционная борозда.

– На ней нет украшений, вы заметили? Ни колец, ни браслетов. Если бы ее убил любовник, вряд ли он стал бы опускаться до такого – связываться с ее вещами, украшениями. К тому же это опасно, – размышлял Марк. – Девушка холеная, ухоженная, я бы даже сказал. Смотри, свежий маникюр. Да и волосы она явно укладывала в парикмахерской. От них до сих пор пахнет лаком или духами.

– Между прочим, на губах помада, – заметил Локотков. – А знаете, о чем это говорит?

– О чем?

– О том, что она перед смертью ни с кем не целовалась, то есть не занималась любовью, не ела, не пила.

– Она могла провести несколько часов в постели с любовником, оттянуться по полной программе, а потом наесться до отвала в каком-нибудь ресторане, – отмахнулся от Левы Анджан. – И уже потом накрасить губы.

– Вот именно, – поддержал его Марк. – Боря, ты посмотри только, сколько травы в этой лесополосе. И ни одного следа от протекторов.

– Тело могли достать из машины и принести сюда. Думаю, скорее всего, так и сделали. До трассы не очень далеко, но на машине добираться сюда сложно, да и опасно. Смотри, какие скрытые травой ямы. Говорю же, это мужчина. Что стоило ему принести ее сюда и спрятать в кустах?

– А что говорит парень, который обнаружил труп? Кто он?

– Местный житель. Смотри, видишь, рядом со смородинными кустами тянется ржавый кабель. Он честно сказал, что пришел за металлом. Здесь многие этим живут.

– Да уж. Думаю, этот парень не только за ржавым кабелем охотится. Уверен, он тащит в пункт приема металла все, что увидит, вплоть до могильных крестов и табличек. Гнусные людишки!

У Марка в кармане ожил телефон. Это была Рита. Голос ее был взволнованным.

– Марк, мне надо срочно с тобой поговорить.

– Что случилось?

– Пока еще ничего, но, если не хочешь меня потерять, приезжай как можно скорее!

– Рита, не пугай меня!

– Э-эх, Марк! – И она отключила телефон.

Марк пожал плечами. Он ничего не понял.

Она так много слышала о ревнивых женах и мужьях, о том, что чувство это разрушительно и что ревновать мужа унизительно, наконец, но все равно ревновала, переживала и не находила себе места. Если прежде Рита ревновала Марка ко всем тем женщинам, с которыми ему приходилось встречаться по работе, и большинство из них она не видела, то сейчас ее ревность была направлена на конкретную женщину, причем вполне достойную Марка, да к тому же еще и красивую. Елена Корсакова – элегантная высокая шатенка с огромными карими глазами. Однокурсница Марка, умна, интеллигентна. В придачу ко всему – судья! А у Риты к судьям было свое, особое отношение. Она считала, что право судить людей дано лишь избранным, способным безошибочно определить, кто прав, а кто виноват, наделенным природной мудростью. И вот эта дама, роскошно одетая, стала появляться у них дома почти каждый день. Поводом для первого визита стал ее интерес к картинам Риты. Расхаживая по мастерской, она, как показалось вначале Рите, искренне восхищалась ее работами, выразила желание даже купить два натюрморта (стакан с дикими незабудками и расписанное восточным орнаментом блюдо с разложенными на нем розово-желтыми, в каплях сока, кусками дыни). Но потом мастерская стала интересовать ее уже в меньшей степени – Марк запирался со своей однокурсницей в кабинете, и они подолгу о чем-то говорили. Позже выяснилось, что Елену бросил муж. Он ушел неожиданно для нее, заявив, что любит другую женщину. Елена, многого добившаяся в жизни, вдруг поняла, что она нелюбима, брошена и что ее муж, которого она, быть может, и сама не любила, но к которому привыкла и воспринимала его как часть самой себя, последние три года вел двойную жизнь и у него была, по сути, вторая жена, да еще и маленький ребенок. Их же общая дочь, совершеннолетняя Инна, восприняла развод родителей нервно, стала время от времени уходить из дома, завела себе, как собачку, какого-то там парня, они вместе сняли квартиру, и в результате отношения между матерью и дочерью окончательно испортились. Все это Марк рассказывал Рите по мере того, как узнавал подробности от Корсаковой. Конечно, с одной стороны, чисто по-женски, Лену было жаль, но почему она приходила плакаться к женатому Марку? Что их связывало? Конечно, у Марка до встречи с Ритой могли быть какие-то увлечения и, возможно, с Леной Корсаковой их связывали определенные отношения, но сейчас-то Марк был женат, у него были Рита и маленькая Фабиола! Как могла эта Корсакова так вот запросто врываться в их жизнь и отнимать у и без того занятого Марка столько времени и душевных сил? Это какой же эгоисткой надо быть, чтобы пользоваться его добротой и отнимать его у семьи? Что она себе вообще вообразила? Уж не думает ли она, что Марк так и будет постоянно принимать ее у них в доме и все силы души бросать на то, чтобы успокоить ее – брошенную, покинутую, несчастную?