Анна Данилова - Сердце химеры

Я снова ушел от темы. Да, я искал вдохновения, мне хотелось работать, уйти с головой в роман и погрузиться в мир своих фантазий, но простых «здравствуйте – до свидания» с членами выбранной мною семьи было явно недостаточно. И тогда я понял, что ради творчества, ради такой благородной цели, как написание романа, я имею право воспользоваться тем, что уже много лет не давало мне покоя… И я сделал это».

«Все случилось быстрее, чем я мог себе предположить. Чувствуя, что надо мной нависает обвинение, причем тяжкое, я понял, что надо действовать. Без меня вряд ли нашли бы убийцу Лоры. Ведь кто, как не я, знал ее жизнь лучше других. Я знал и внешнюю и внутреннюю сторону этой жизни. Я понимал, что меня сейчас посадят в машину и увезут из привычного мне мира, запрут в камеру предварительного заключения вместе с какими-нибудь подонками, вроде тех, кто убил мою любовь, и преступление так и останется безнаказанным. Я принял решение бежать. Не из кухни – там старые окна, с закрашенными рамами, которые никто и никогда не открывал, равно как и не мыл. Но я мог спокойно выйти и оказаться в гостиной. Из гостиной переместиться в темную, без окон, комнату, в которой спала Лора, когда приезжала в гости к родителям. А там существует стена, та самая стена и дверь, о которой знал только я. Узнал я о ней случайно. Мне и раньше было известно, что наши две квартиры прежде, еще в те времена, когда этот дом только построили, принадлежали семье известных в городе юристов. Потом они построили себе двухэтажный дом поблизости от городского парка, с видом на пруды. А с этими квартирами расстались – одну продали моему отцу, другую долгое время сдавали случайным жильцам, и так было до тех пор, пока ее не купила семья Ступниковых (это удивительно, что у них нашлись деньги на столь дорогую покупку, предполагаю, что они продали комнату в коммуналке в самом центре города, прежде принадлежавшую умершей родственнице, чтобы обзавестись собственным жильем). Раньше в стенах были двери: одна вела из моей гостиной в гостиную Ступниковых и теперь была надежно замурована, заштукатурена и заклеена обоями. Про вторую же Ступниковы не знали. Знал только я да семья юриста, которой не было уже никакого дела до всего этого архитектурного таинства. Вторая дверь вела из моей кладовки как раз в ту самую маленькую темную комнату, где ночевала Лора. Пространство на узкой стене между кроватью и креслом, вечно заваленным барахлом, было тоже заклеено обоями; в дверь были вмонтированы мощные металлические крючья, на которых в несколько слоев вешалась одежда. И так получалось, что дверь была самым естественным образом замаскирована, прямо-таки завалена. Поэтому, когда я, пробираясь в Лорину спальню, открывал дверь, она двигалась с трудом, настолько была тяжела. Петли я время от времени смазывал маслом, чтобы они не скрипели. С этой дверью были связаны у меня самые невероятные приключения, о которых я расскажу позже, сейчас же хочу объяснить, каким образом она послужила мне в тот роковой день, когда меня чуть не повязали и не упрятали за решетку…

Моему следователю позвонили, и он, чтобы я не услышал разговора, вышел из кухни. Я тотчас встал и, пользуясь тем, что квартира пуста и что только группа людей курит в подъезде, работая над лужами крови и отпечатками на входной двери, беспрепятственно покинул кухню, а уж оказавшись в гостиной, метнулся в темную комнату, нащупал в темноте ручку (она всегда была обвита каким-то газовым длиннющим шарфом, висевшим там, вероятно, с того самого момента, как только Лора поселилась в этой комнате), открыл дверь, проскользнул в свою кладовку и тихо, как мог, затворил за собой дверь. Все, теперь я был в относительной безопасности. За каких-нибудь четверть часа я быстро собрался, вылез через окно спальни и оказался в нашем дворовом палисаднике на мягком ковре из листьев. Прикрыл за собой окно, надеясь, что воры не заметят, что оно закрыто все-таки неплотно, быстрым шагом направился к своей машине, которую парковал всегда под своими окнами, выходящими на шумную, оживленную улицу, сел и быстро, насколько это было возможно, помчался за город. Я уже знал, где найду приют. В поселке Синенькие. Там находилась дача подруги моего отца, Маргариты, которая вот уже два года жила у своей дочери в Испании, а мне поручила присматривать за домом. Отца уже давно не было в живых, но наша дружба с Маргаритой не увядала. Мы перезванивались, обменивались электронными письмами, поздравляли друг друга с днем рождения и Новым годом. Она каждый год собиралась приехать в Россию, повидаться с друзьями и, быть может, продать дачу, но как-то все не складывалось – вероятно, в Валенсии ей было уютно и не так одиноко рядом с дочерью, как после смерти моего отца…