Анна Данилова: Издержки богемной жизни

Обозвав себя в душе дурой, Рита вернулась в купе, разделась, легла и долго считала, пока не уснула. Раз, два, три… двадцать пять; шестьсот тридцать девять… тысяча…

Приехав на следующий день в Саратов, она не поехала ни домой, ни в Пристанное. Она не готова была встретиться ни с Марком, ставшим за эти дни практически бывшим мужем (он сам этого хотел!), ни с мамой, чье присутствие вызовет у нее истерику, – и это вместо того, чтобы радоваться встрече с самыми родными людьми. Она перепугает их всех своими слезами.

И она поехала к Мире. Несмотря на то что Зимин назвал ее врагом, сказал, что Мира после всего сделанного ею просто не может называться подругой, все равно, – Рите хотелось увидеть лишь ее, излить душу только ей.

Мира встретила ее восторженными аханьями, расцеловала Риту и, казалось, совершенно растерялась ее неожиданному приезду. В ее глазах светились и радость, и какой-то страх, растерянность.

– Проходи, господи, как же я рада! Почему не предупредила? Я бы тебя встретила. Рита, ты дома была? Была?

– Нет, и пока не поеду. Мне надо собраться с мыслями. Мне надо так много тебе рассказать…

Рита по-свойски, зная уже, что Мира дома одна, разделась и первым делом отправилась в ванную – принимать душ. Мира вошла туда, и по ее виду Рита вдруг поняла, что та смотрит на нее как-то странно, словно не решается что-то сказать.

– Ну! Говори… ты же всегда знаешь, как меня успокоить, как посоветовать вести себя, чтобы Марк от меня не ушел. Так вот. Он ушел от меня! Понятно? – Вот и злоба на лучшую подругу проявилась в этих словах.

Рита и сама не знала, зачем это сказала. Но – это уже было произнесено. А потому ей вдруг стало жарко под прохладным душем.

– Марк исчез, ты знаешь? – сказала Мира чуть ли не с виноватым видом. – Дима говорил, что он вроде бы вернулся из Москвы, а ты осталась, из-за каких-то дел, связанных с твоими картинами. Но на работе он так и не показался. Дома его тоже нет. Мы с Димой заезжали, долго звонили, но нам никто не открыл. Я позвонила твоей маме, в Пристанное, не стала ее ни о чем спрашивать, просто поговорили о Фабиоле. Думала, она сама скажет, что Марк, предположим, у нее. Но она сама спросила меня, не знаю ли я, когда вы вернетесь, ты давно не звонила.

– Марк исчез? – побледнела Рита.

Это Белозеров убил его и ограбил! Украл все ее картины! Мысль была такой ясной, что Рита чуть не задохнулась от нахлынувших на нее чувств.

Она не помнила, как одевалась, ловила такси, мчалась домой. Как открывала двери своими ключами. И, лишь услышав доносящиеся из кухни мужские голоса, Рита немного пришла в себя.

– Не пей, ты уже зеленый весь. Сколько дней можно пить, а, Марк? Да вернется твоя Рита, куда она денется?! Вот закончит все свои дела…

Это был Белозеров. Он говорил медленно, словно его лишь недавно научили говорить.

– Она требует доказательств, понимаешь?

Это был голос Марка, и Рита, затаив дыхание, замерла, по стеночке сползла вниз – ноги не слушались ее. И только сердце стучало громко, бухало в груди… Подумалось еще – и как это они не слышат биения ее сердца?

– Да ты говорил мне уже это тысячу раз! Действительно, какие тут могут быть доказательства? Ну не под пытками же. Господи, что я такое говорю! Почему она тебе не верит?

– Не знаю.

– Но почему ты так переживаешь, если у тебя с этой бабой ничего не было?

– Понимаешь, я допустил это только в мыслях, на какую-то долю секунды. Но реально ничего не было. Я даже не прикоснулся к ней.

– Может, ты забыл? Знаешь, такое бывает.

– Она поцеловала меня. Так целуют, наверное, змеи. Словно отравила! Губы мои словно ядом обмазала. Но я люблю Риту, и я не знаю, что мне теперь сделать, чтобы она вернулась.

– А Пашка? Ты уверен в нем?

– Раньше был уверен, но потом, когда он напившись, признался ей в любви… Ты вот мне скажи: зачем она там осталась?

– Думаешь, чтобы позлить тебя?

– Ну!

– Возьми и позвони ей.

– Я бы позвонил, но она не любит меня больше. Она считает меня чужим. Она отрезала меня от себя!

– Позвони, если любишь.

– Я звонил.

– Врешь!

– Вру…

Рита достала носовой платок и вытерла слезы. Потом поднялась, вздохнула полной грудью и медленно двинулась по коридору в сторону кухни. Сердце ее, показалось ей, выскочило и круглым упругим мячом поскакало в распахнутую дверь.

Людмила выскользнула из постели, быстро накинула халат, зеленый в голубую полоску, и хотела было уже отправиться в кухню, варить кофе, как вдруг остановилась, присела на край постели и посмотрела на спавшего Ратманова. Он был такой красивый, такой спокойный – и эти черные брови, сросшиеся на переносице, и этот идеальной формы нос, и эти губы. Многие женщины полжизни отдали бы, чтобы оказаться на ее месте, рядом с таким мужчиной. Он лежал, разметавшись на постели, и Люда едва сдерживалась, чтобы не вернуться к нему, не положить свою голову ему на плечо, а ладонь правой руки – на его заросшую темной шерстью грудь…