Анна Данилова - Выхожу тебя искать

Юля слушала ее и не верила своим ушам. А она-то приняла ее сначала за жену бизнесмена, затем за содержанку, а теперь оказывается, что она проститутка? И что общего у нее могло быть с Верой Лавровой?

– Скажите, Лора, к вам можно еще прийти… когда вы освободитесь?

– Приходите… Часа через четыре, у них самолет ночью, так что они не задержатся…

Варя позвонила очень вовремя – Юля как раз собиралась связаться с ней или с Орешиной, чтобы справиться, не приехала ли из деревни «тетя Валя».

– Юлия Александровна, она приехала, моя тетя… Мы можем подъехать к вам… Правда, она все время плачет, но все равно, она обещала помочь найти этого парня…

– Варечка, спасибо, что позвонила, подъезжай ко мне на Абрамовскую, в агентство, знаешь где?

– Знаю. Мы будем там где-то минут через тридцать пять – сорок.

Юля вспомнила, что так и не пообедала. Она позвонила Наде:

– Щукина, у тебя остался тот кусок говядины? Я чувствую, что теряю силы… У меня встреча в агентстве через сорок минут, а я голодная… Что посоветуешь?

– Ресторан «Европа». Конечно, для пианиста рановато, но зато пообедаешь, вспомнишь вчерашний вечер, глядишь, и всплакнешь…

– Ничего не поняла. Зачем мне обедать в ресторане?

– А почему бы и нет? Кстати, я могу назвать тебе имя твоего очаровательного музыканта…

– Ну и как же его зовут?

– У него прекрасное имя. Такое же прекрасное, как и он сам. Угадай.

– Представления не имею.

– Герман. Герман Кленов. Лучше и не придумаешь…

– Ну что ж, поеду в «Европу»… А вдруг он там… репетирует?

Но Германа в ресторане не было. Шесть часов вечера – самое неприятное время для ресторанной жизни. Для отдыха – рановато, для обеда – поздновато. В этот час там можно встретить случайных и, как правило, оголодавших или замерзших посетителей, возможно приезжих, кому карман позволяет наслаждаться свежей ухой из стерляди, молодой бараниной в винном соусе и кроликами в сметане.

– Скажите, – обратилась Юля к официанту, лицо которого показалось ей знакомым (скорее всего именно он обслуживал их в тот вечер, когда Крымов поставил своей задачей во что бы то ни стало провести ночь с отдохнувшей и посвежевшей Юлей, но вместо этого всю ночь обнимался со своим «насекомым»), – во сколько приходит ваш пианист и как его зовут?

– Зовут его Герман, а приходит он к восьми часам. Между прочим, вы не первая, кто интересуется им… Не мое это, конечно, дело, но, по-моему, его не интересуют женщины…

– Неужели мужчины?

– Я вам ничего такого не сказал…

– Тогда зачем же было говорить, что он не интересуется женщинами?

– Вчера, например, одна дама караулила его у служебного выхода из ресторана и была столь навязчива, что Герману пришлось выбираться на улицу через кухню…

– И давно он у вас?

– Не очень, месяца два-три…

– Я понимаю, вам, должно быть, не очень приятно, когда в вашем присутствии обращают внимание на другого мужчину, но согласитесь, он производит впечатление…

Вдруг она остановилась. Она вела себя просто недопустимо – опуститься до разговора с официантом и обсуждать с ним свои личные проблемы?! Хотя какие же они личные и почему проблемы? Разве этот мальчик занимает хоть сколько-нибудь места в ее сердце? Если бы она могла ответить на этот вопрос… Ее томила жажда чего-то неизведанного, запретного, но это чувство было рождено не телом, а духом. Больше того, она осознавала, что вчера, в то время как ее обнимал в полутанце-полукружении Крымов, ей хотелось, чтобы он заметил ее взгляд, обращенный на Германа… Это ли не ребячливость? Это ли не пошлое желание вызвать ревность у мужчины, который на тебя совершенно не обращает внимания? Как же это глупо…

– У вас есть груши или сливы? – спросила она официанта, который почему-то не отходил от нее.

– Мне показалось, что вам плохо… Я даже испугался… – услышала она над самым ухом и бросила на молодого человека взгляд, полный пренебрежения.

– Так есть или нет?

– Есть, то есть нет… Сейчас спрошу… А вот, кстати, и ваш обожаемый музыкант…

Она покраснела до корней волос. Что ж, сама виновата, что позволила себе вольный разговор с официантом: теперь он будет каждый раз при встрече с ней говорить «ваш музыкант», а потом и вовсе перейдет на «твой Герман»…

– Что вы себе позволяете?

– Извините… – Он исчез, словно его и не было. Только запах дешевого одеколона остался витать в воздухе.

А Юля увидела поднимающегося на небольшое возвышение, заменяющее сцену, Германа. Он был на этот раз во всем черном. Не обращая внимания на редких посетителей, он сел за рояль и, немного размяв пальцы, принялся играть… фантазию-экспромт Шопена. Юля слушала его, позабыв обо всем на свете… И только когда кто-то внутри ее напомнил ей о том, что ее ждут, она почти в слезах выбежала из ресторана и уже в машине поняла, как у нее расстроены нервы…