Анна Данилова - Парик для дамы пик

Она нарочно не вернулась в прокуратуру к Корнилову, хотя он прекрасно знал о том, что они с Шубиным во время допроса Холодковой находились в коридоре и ждали, когда он освободится, чтобы поговорить с ним. Ей не хотелось выслушивать его решительные доводы, направленные против Бобрищева, тем более что у него были на то все основания, то есть показания Холодковой.

Что касается самой Жени, то в машине она окончательно раскисла и разрыдалась, когда до нее дошло, ЧТО же она наговорила Корнилову. «Теперь я буду еще виновата и в том, что посадят такого порядочного человека, как Бобрищев».

Эта ее фраза «Теперь еще…» привела Юлю в замешательство. Надо было ковать железо, пока горячо, и она задала прямой вопрос: в чем именно она чувствует себя виноватой?

– Я должна была заехать за Ирой, тогда бы ее не убили… – испуганно проговорила Женя, словно застигнутая врасплох этим вопросом. Некрасивая, с распухшим носом, она сидела на заднем сиденье машины и нервно поглаживала свои острые колени, обтянутые прозрачными черными чулками. Кисловатый запах лекарства и духов, исходящий от нее, вызвал у Юли тошнотворный спазм.

– Вы приехали на следующее утро после убийства Зои, – пыталась понять ход событий Юля. – И этим же утром вам позвонила Ира Званцева, так?

– Так.

– Но мне-то вы позвонили лишь ночью. Вам не хотелось увидеть вашу погибшую подругу пораньше? Что вы делали весь день 14 октября? Ира вам больше не звонила?

– Нет, не звонила. А я чем была занята? Работала, звонила по своим делам. Я же вернулась из Москвы, мне надо было улаживать некоторые дела.

Значит, она занималась своей работой, а поздно ночью решила вдруг позвонить Юле. Но откуда она узнала ее телефон?

– Мне Ира сказала, что собирается найти Пресецкого, который заплатит вам, или же Бобрищева… Она, насколько я понимаю, искала их, чтобы выбить из них деньги и чтобы вы начали работать. Я тоже готова была заплатить, чтобы только выяснить, кто же убил Зою.

– Но почему, когда я спросила вас, кого вы подозреваете, вы сразу же назвали Бобрищева? Почему бы вам не рассказать мне все начистоту? Что такого вы знаете о Николае, что так ненавидите его и так спокойно подставили в кабинете следователя прокуратуры? Ведь для этого у вас должны быть веские основания.

– А я вообще ненавижу мужчин… – сорвалась у нее с языка глупейшая фраза, после которой Юля поняла, что Холодкова загнана в угол и ни за что ничего не расскажет.

– Понятно. Тогда продиктуйте мне, пожалуйста, адрес Иры Званцевой. Корнилов вам не сказал, где и кем был обнаружен ее труп?

– Ирочку нашли дома. И тоже, как это ни странно, соседка. Дело в том, что дверь в квартиру была очень долго открыта. Ирочкина соседка – это вам не общительная Валя Коршикова, которая часто навещала Зою и поддерживала с ней более тесные соседские отношения. Эта, в отличие от Вали, только здоровалась с Ирой, и все. Даже за солью не обращалась. И если бы не дверь, соседка бы никогда не зашла… Иру убили ночью, и она до утра пролежала в открытой квартире, пока туда не вошла эта женщина… Вот так я поняла со слов следователя.

– А вам Ира не говорила, с кем собиралась встретиться? У нее был приятель, друг, любовник?

– У нее был Бобрищев, который мешал ей устраивать личную жизнь. Только она начнет с кем-нибудь встречаться, как приедет этот… кобель, с цветами, коньяком и продуктами… Какой мужчина потерпит такое? Вот ее все и бросали. А он – как собака на сене… ни себе, ни людям.

– Но ведь она могла поставить его на место.

– Ира? Нет, уж если Зоя не могла его поставить на место, то что взять с такой простушки, как Ира? Она же никому ни в чем не могла отказать. У нее характера не было.

– А что вы думаете о Пресецком? Его вы не подозреваете?

– Нет. Он хороший человек, мягкий и… однолюб. Вот ему бы с Ирой жить – два сапога пара. Оба – слабые и бесхарактерные люди.

– Он пьющий?

– Нет, не слышала. Но после смерти Зои будет пить, я чувствую. Ведь, кроме нее, ему никто не был нужен. Тряпка…

В этом последнем слове, брошенном ею с презрением, крылась все та же, плохо скрываемая неприязнь к Зое. «Тряпка», что не мог забыть о ней, о своей бывшей жене. Значит, она этого вроде как недостойна? Или же «тряпка», как и мужчины, которых она ненавидит, причем бравируя этим?!

Машину вдруг резко занесло направо, и Женя почти упала на Юлю. И снова этот запах, въевшийся в ее одежду, если не в кожу. Откуда он известен ей, этот запах болезни и старости, грязных комнат и немытых окон?