Анне Хольт - Что моё, то моё

Он лежал на спине с раскрытым ртом. Но дыхания слышно не было. Одеяло наполовину сползло с него, и обнажило мускулистое бедро. На нём были голубые трусы и её футболка. Он откинул руку на спинку дивана, словно боялся, что может свалиться на пол.

Он так сильно напоминал Уоррена внешне! А на самом деле был совершенно на него не похож.

«Когда-нибудь я расскажу тебе о нём, – подумала она. – Когда-нибудь я расскажу тебе о том, что случилось. Но не сейчас. Я надеюсь, у нас впереди много времени».

Он пробормотал что-то и перевернулся, пытаясь улечься поудобнее. Одеяло соскользнуло на пол. Она осторожно укрыла его, задержав дыхание, когда накрывала его красным клетчатым пледом, а потом ушла к себе в кабинет.

Солнце заливало комнату и слепило глаза. Она опустила жалюзи и включила компьютер. Мейл из университета: секретарша переслала ей пять сообщений. Лишь одно из них представляло интерес.

Аксель Сайер в Норвегии. Он хочет с ней встретиться, для связи оставил два номера телефона. Один из них – телефон отеля «Континенталь».

С тех пор как им удалось разыскать Эмили, она словно забыла об Акселе Сайере. Историю, рассказанную Унни Конгсбаккен, вытеснило из её сознания увиденное в том подвале, в Снаубю. Под впечатлением встречи с вдовой прокурора Ингер Йоханне поначалу бесцельно бродила по улицам Осло и мучительно раздумывала, как ей поступить.

Теперь сомнения рассеялись.

История об убийстве Хедвиг Госой – это история Акселя Сайера. Она принадлежит ему. Ингер Йоханне решила встретиться с ним, вернуть ему его собственность, а после этого навестить вместе с ним Альвхильд. Но сначала рассказать ему всё.

Ингер Йоханне обернулась. В дверях стоял Ингвар, босой. Он чесал живот и улыбался, щурясь и встряхивась ото сна, как щенок.

– Рановато ты. Приготовить кофе?

Не дожидаясь ответа, он подошёл к ней и нежно обхватил ладонями её лицо. Не поцеловал, просто разглядывал и улыбался. Ингер Йоханне почувствовала, как свежей ветерок из приоткрытого окна обдувает ноги. И всё-таки метеорологи не ошиблись.

– Намечается прекрасный денёк, – сказал Ингвар, не отпуская её. – Думаю, Ингер Йоханне, лето всё же наступило.

Когда утром 9 июня Ингер Йоханне встретила Акселя Сайера в холле гостиницы «Континенталь», она с трудом узнала его. В Харвичпорте, одетый в джинсы и клетчатую фланель, он выглядел словно рыбак или разнорабочий из какой-нибудь деревушки Новой Англии. Теперь он больше напоминал туриста из Флориды, приплывшего в Норвегию на шикарном лайнере. Волосы были коротко подстрижены, и ему некуда теперь было прятать глаза. Он не улыбнулся, увидев её, и не предложил присесть. У него не оказалось свободного времени. Рассказывая о своём сыне, который попал в серьёзную аварию, он перешёл на английский. «Он умирает. Речь идёт о нескольких часах», – объяснил он спокойно. Ему пора.

– Может быть, – начала Ингер Йоханне тоже по-английски и замешкалась, сбитая с толку тем, что у Акселя Сайера здесь, в Норвегии, есть сын, который сейчас умирает в больнице. – Может, мне поехать с вами?

Он кивнул:

– Да. Спасибо.

Она догадалась в такси.

Потом, по прошествии дней, а может быть, и недель, когда она снова и снова пыталась осознать, что же произошло в такси по пути в больницу, где лежал умирающий Карстен Осли, ей вспомнился старый учитель математики.

В гимназии она почему-то выбрала естественные науки. Вероятно, потому, что естественные науки считались прерогативой одарённых. Ингер Йоханне никогда не понимала математику. Большие числа и математические знаки для неё были столь же бессмысленны, сколь и иероглифы, и все её усердные попытки разгадать их смысл ни к чему не приводили. Но на письменном экзамене с ней что-то произошло. Она восприняла это как чудо. Числа словно вдруг открыли недоступный ранее смысл. Арифметические знаки сдались. Она попала в новый, незнакомый мир, где царили строгая логика и гармония. Ответы возникали в конце стройных рядов из знаков и чисел. Учитель стоял, склонившись, и изучал её работу, от него чуть пахло луком. Он прошептал:

– Ну надо же, Ингер Йоханне. Поглядите, молодая фрекен видит свет!

То же случилось с ней в такси.

Аксель говорил о Карстене. Она не реагировала. Он говорил о Еве. Она слушала. И потом он назвал их фамилию, случайно, когда такси уже почти подъехало к больнице.

Ей-то казалось, что её уже ничем не удивить, однако почувствовала озноб.

Всё встало на свои места. Карстен Осли был сыном Акселя.