Анна Данилова - Миф Коко Банча

Саша, не веря своим глазам, медленно, как во сне, закрутил кран. Стало тихо. Послышался тихий всхлип, затем хлюпающие шаги, после чего из глубины квартиры раздался истеричный крик Таи:

– Милиция, труп в квартире… Мужчина вскрыл себе вены… Записывайте адрес…

Рита очнулась, и почти сразу же включилось обоняние: она уловила характерный запах больницы. Вслед за этим перед глазами возникло лицо матери, мелькнуло дно пустой деревянной шкатулки, прошелестел, пролетая над головой, черными крыльями изящный дьявол Амфиарай и откуда-то подул холодный кладбищенский ветер – где-то совсем рядом появился зеленый холм, могила отца…

Она тоже уже успела подготовиться к смерти, а потому не боялась раскрыть глаза. Да, вот сейчас она все и увидит: как там в аду?

Господи, помоги. Сделай так, чтобы хотя бы мое пребывание по ту сторону жизни оказалось не таким одиноким, не дай мне совершить ошибки, а дай мне силы, много сил, чтобы кровь мою остывшую не волновали черные волосы демонов и их роскошные крылья…

– Она приходит в себя, – услышала она, и облако надежды накрыло ее душистой волной.

Когда же она открыла глаза, то поняла, что этим облаком оказалась хрупкая женщина в бирюзовом медицинском халате, склонившаяся прямо над ней и касающаяся рукой ее лба.

– Температура нормальная, но надо бы поставить еще раз градусник. – И, уже обращаясь к Рите: – Здравствуйте. Вы в больнице. Меня зовут Марина Николаевна. Я – ваш врач. Вы слышите меня?

Она слышала, но словно сквозь какую-то невидимую плотную помеху, как если бы она была в меховой шапке.

– Если вы слышите меня, то хотя бы кивните головой.

Рита кивнула и сразу же почувствовала, что ни шея, ни голова ей словно не подчиняются и что кивнула она лишь теоретически.

– Что со мной? – Она говорила с трудом, потому что ей мешали распирающие рот посторонние предметы, горьковатые на вкус, резиновые или пластмассовые, если коснуться их непослушным языком.

– С вами, слава богу, ничего страшного. Операция прошла успешно, все параметры в норме.

– Какая еще операция? – Ей каждое слово давалось с трудом. Вязкость во всем, даже в плавающем зеленоватом мармеладном воздухе угнетала и наводила на страшные подозрения.

– С вами произошел несчастный случай, вы выскочили на дорогу и попали под машину. Повреждена затылочная часть головы, переломы ребер, ссадины… Мы быстро поднимем вас на ноги. У меня к вам только одна просьба… – Марина Николаевна почти вплотную приблизила свое холеное, с едва заметным макияжем, лицо к Рите и прошептала: – Прошу вас, не поднимайте шум и не обращайтесь в милицию. Человек, который сбил вас, заплатил и за операцию, и за все дальнейшее лечение, а это надо ценить. К тому же вы же сами виноваты…

– Это удивительно, что я жива и слышу человеческий голос.

Марина Николаевна, сразу догадавшись, что может стоять за этой фразой, оживилась:

– Вы хотите сказать, что сами бросились под машину?

– Нет… Но мне тогда было все равно… – Она чувствовала боль во рту, словно все десны и тонкая перегородка под языком были повреждены и кровоточили.

– Назовите свое имя.

– Я не хочу. Не могу…

– Вы не помните свое имя? А фамилию?

– Мне бы не хотелось…

И тут она увидела Амфиарая. По его знаку Марина Николаевна быстро вышла из палаты, Рита даже услышала звук осторожно прикрываемой двери.

– Как вы себя чувствуете?

Ей показалось удивительным, что он обращается к ней на «вы».

– Давай на «ты».

– Хорошо, как вам будет угодно. Как вас зовут?

– Ты же знаешь, Рита…

– Отлично. – Он с удовлетворенным видом сел прямо к ней на постель и взял ее руку в свою. – Рита, я виноват перед вами…

– Зачем ты ушел? Как ты мог? Моя сумка… ключи… Верни…

– Рита, послушайте меня…

Но она уже не видела его, слезы горячими неуютными ручейками покатились из глаз к ушам, но до ушей не дотекли, остановились где-то, а глаза нестерпимо защипало.

– Амфиарай, – шептала она, давясь слезами. – Как ты мог? Я же была у Оскара, говорила с ним, я ушла от него…

«Она бредит, она бредит, называет себя Ритой, потом произносит слово, похожее на «амфору» и упоминает имя Оскар…»

Рита слышала, как Амфиарай разговаривает с кем-то, кого она не могла видеть, – говорящие выпали из поля ее зрения.

Тогда она попробовала пошевелить рукой, и ей это, к счастью, удалось. Значит, я не совсем парализована … Медленно поднося руку к голове и пытаясь понять, куда делись слезы, она наткнулась на что-то жесткое и шершавое, что заменяло ей голову. И тогда она поняла, что это либо гипс, либо засохший и окаменевший бинт, который ей мешал хорошо слышать голоса и который она приняла за меховую шапку. Ближе к вискам он был влажным. От моих слез .