Анна Данилова - Миф Коко Банча

– Ты нравишься мне, Саша. Видишь, как все просто. Я могла бы познакомиться с тобой уже сто раз и найти тысячу предлогов для этого. Но, как видишь, пока этого не сделала. Ты хочешь, чтобы я время от времени звонила тебе?

– Нет, не надо… Зачем?

Он отключил мобильник и отшвырнул его от себя так, как если бы ему в руки попало что-то мерзкое и неприличное. Щеки его пылали, уши – тоже. Внизу живота набухло и заломило. Тая с внешностью Риты обнимала его прохладными руками, целовала прохладными губами. Чувствуя дрожь во всем теле, он подошел к окну и посмотрел на светящийся редкими окнами противоположный дом. Где-то там, за одним из таких вот неодушевленных окон, стоит возле телефона и мается от одиночества молодая женщина по имени Тая. Молодая ли? Она влюблена в него? Нет, навряд ли. Просто ей скучно, к тому же муж в командировке. Но он нравится ей, как красивый породистый щенок, которого можно пощекотать за ушком, прижать к себе, уложить в ногах, прикрыв одеялом…

Когда снова раздался звонок, он мысленно поблагодарил себя за то, что кто-то из родителей догадался оставить телефон именно в его комнате, иначе два звонка подряд в полночь могли бы разбудить их, и последствия были бы непредсказуемыми. Что может быть хуже ночного звонка пьяной скучающей женщины?

– Запиши мой номер, – услышал он все тот же голос, и понял, что для того, чтобы запомнить семь цифр, ему не понадобится ручка. – Записываешь?

Он молчал, чувствуя, какую власть заимела вдруг над ним эта незнакомая ночная женщина. Как странно, подумал он, а ведь я только что мечтал о совершенно другой, о Рите!

– Смажь дверные петли машинным маслом и ничего не бойся.

Какое еще масло? Какие петли? Она что же, думает, что я прямо сейчас и рвану к ней? Сумасшедшая … И снова он отключил телефон. Не выдержал такого потока самоуверенности, решимости и желаний, которые сочились из каждого отверстия трубки. Еще немного, и аппарат примет очертания женского тела… А завтра контрольная…

Саша повернулся к зеркалу и увидел себя, красного, задавленного стыдом и распираемого смутными, зудяще-неистовыми желаниями. Если бы он мог только заставить себя не думать об этих странных существах, именуемых женщинами! Они, эти мечты и сопряженные с ними физические и нравственные страдания, отвлекали его от школьных занятий, от целого шкафа еще не прочитанных книг, которые ему привезли откуда-то из глубинки, – наследство покойной тетки-филолога, от компьютера, наконец! А ведь все свои карманные деньги (он вот уже полгода как подключился к Интернету) он тратил на эту заразу, на эти тошнотворные и вместе с тем любопытные до потери пульса порнографические сайты. Он пытался понять, постигнуть вместе с красотой женского тела его притягательность, заставить себя не думать об этом и о том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются вдвоем. Он знал, что уже совсем скоро его жизнь изменится, что он станет чище, много чище; что он сотрет из памяти все интернетовские адреса этих гадких сайтов, что сожжет где-нибудь за домом, в парке, на поляне, кипу журналов «Playboy» и ему подобных, а купленные на подарочные деньги диски с порнофильмами вроде «Super fuckers» или пресловутой итальянской «Красной шапочкой» оставит на ступенях родной школы, совершая тем самым что-то вроде жертвоприношения… И все ради нее, той женщины, «пленницы доктора Арамы», как он ее про себя называл, которая одним лишь своим взглядом может осчастливить его на всю жизнь.

…Когда же позвонили в третий раз, он, выслушав и запомнив номер телефона, тихо ответил:

– Вы извините, у меня завтра контрольная по алгебре, мне надо готовиться… Созвонимся позже…

Он сказал это так, словно ему только что стало известно, что их разговор кем-то подслушивается. И снова отключился. Предательские мысли о незнакомой женщине, приглашавшей его к себе на ночь, столпились в голове и совсем заслонили, грубо затоптали мечту о Рите. Еще один предатель – сон – навалился на него со всей неотвратимостью и покоем. И победил. Саша, едва успев раздеться, упал в постель и мгновенно заснул.

Оскар вернулся домой один, с запиской в зажатом кулаке («Оскар, я жива и здорова… Я позвоню тебе. Рита»).

Он нашел ее случайно возле своей тарелки и был уверен, что ее оставила не сама Рита, а кто-то другой, но по ее просьбе. Прошел в дом не разуваясь, чего никогда не позволял себе прежде, налил себе водки и выпил залпом, не закусывая. Затем некурящий Арама закурил.