Галина Щербакова - Трем девушкам кануть

Слово, оно, конечно, было вначале. Оно же сразу оказалось и делом.

Вот и давай. Как баба Саня сказала? Черное, низкое и с крыльями. Что он может противопоставить? Ведь ни одна собака не скажет: «Я с тобой, Юрай». Все наоборот. Ты, Юрай, сам все затеял и сам кругом виноватый. Не влез бы куда не надо любопытным носом – Оля и Михайло точно были бы живы. Мстить нехорошо, но и возмездие оставлять Богу неприлично, если это дело, которое ты сам обязан сделать.

Приехав в Москву, Юрай позвонил Нелке. С тех самых пор, как он разбил в гостинице «Юность» окно, начались у Юрая с Нелкой странные отношения дружбы-вражды. Юрай едва не рассказал ей всю историю с канувшими девушками. Они сидели на лавочке возле Новодевичьего монастыря, говорили о жизни, и разговор их был похож на действия минеров в опасном поле: сплошные обходные маневры. Я не трогаю твоих коммунистов, ты не трогаешь моих демократов. Я не трогаю зверства КГБ, ты – разгул преступности. Выяснилось – говорить не о чем. Но они продолжали сидеть и молчать, не расходились, и оба понимали это свое желание не уйти, удивлялись ему. Когда же совсем замолкали надолго, Юрай просто брал Нелку за руку и держал. Так вот в какую-то из этих пауз Юрай совсем было приготовился рассказать, как он влез в историю с убийствами и как ее раскусил, даже начал:

– Я тебе никогда это не рассказывал… – Начал и вдруг испугался. Испугался за Нелку. Нельзя ей знать. Нельзя. А ведь тогда еще был жив Михайло, он как раз чуть-чуть очухался и приехал в Москву, жил у Юрая и выбирал деревню поближе, чтоб оклематься окончательно.

– Что ты мне не рассказывал? – спросила Нелка.

– Что я в тебя был влюблен на первом курсе, – соврал Юрай и, соврав, вдруг понял, что сказал правду. «Значит, так может быть, – подумал он, – что невзначай сказанное слово значит больше, чем ты думаешь?»

…Он ее выделил из всех – старалку-зубрилку с первого ряда. Всегда под носом лектора, всегда косичкой к нему, Юраю. Они ее обожали – преподаватели – за эту готовность внимать им, какие бы глупости они ни пороли. Дураков она слушала, как умных, записывала за ними так подробно и усердно, что некоторые из преподавателей даже иногда просили ее: «Это не надо… Это a propos…» Но и тогда она не останавливалась, только головой встряхивала, мол, отстаньте, не отвлекайте. Как он над ней издевался! Юрай… Сколько обидных слов откапывал специально, чтобы уесть. Но ведь как было? Входя в аудиторию, он искал косичку и как бы заводился на день. У него тогда никого не было. Никого. Хотя он слыл бонвиваном курсового масштаба. Потом появилась Лена, как-то присела рядом и уже не отсела. Стало не до косички, пошла другая жизнь, выныривая из нее, он на том же месте находил косичку, и это уже почему-то вызывало раздражение: да сколько ж можно оставаться такой дурой!

Нелка засмеялась:

– Так травить и быть влюбленным?

– А как к тебе можно было подступиться еще?

Стали вспоминать университет, а Юрая охватило странное чувство благодарности за случившееся спасение. Спасение Нелки от его рассказа. Правда, непонятным оставалось, кого благодарить? Себя за ловко подставленную в разговоре правду-ложь? Или самого Всевышнего, уведшего из-под Юраевого удара подругу-врагиню? Но разве он хотел ударить? В том-то вся и штука. В том-то и закавыка сегодняшней Юраевой жизни. Он несет беду людям, ему близким, самим фактом своего наличия.

…Он опасен, потому что знает.

…Он знает, как двое убили четверых.

…Он знает, что не просто так просверлили ему пол.

…Он знает имена и адреса.

Малости не хватает – улик.

Но их никто не искал, не ищет и не будет искать. Ни тогда, ни сейчас. Здесь, на лавочке с Нелкой, Юрай понял, почему его до сих пор не переехал трамвай. Леон Градский. Ученый юрист. Ленивый сибарит палец о палец не ударит ради каких-то там канувших девушек, но маэстро может рассердиться, если тронут его приятеля и собутыльника Юрая. У того к нему слабость и нежность. «Меня, если убьют, то идеально, – подумал Юрай. – Леон только руками разведет о безвременной кончине. Дырочкой в полу меня предупредили. Как раз всплыла Оля, а я весь такой еще живой и здоровый… Но, видит бог, офис подо мной возник не случайно… Крутая команда многое может позволить. Купить этаж, например. Надо осторожненько выяснить, почто все-таки из хорошего места в плохое переехала Марья Николаевна? А может, не надо? Зачем мне улики, если я и так точно все знаю. Я ведь сам и следствие, и суд, и наказание. И все-таки… Все-таки… Чем занимается сейчас Лодя-мальчик? На какой машине ездит? У Лоди-девочки „Мерседес“. Широкий и как бы с крыльями. Но штука в том, что он у нее серый, с платиновым отливом, а значит, не он был в Михайловой деревне, не он до смерти напугал бабу Саню».