Акиф Пиринчи - Кошачьи

— Он намеревался еще увековечить себя.

— Увековечить себя?

— Ну, да, зачать детей!

— Что? Пёпл и любовные шашни? Тогда можно утверждать, что существует удовлетворение в пенсионном возрасте. Но это же просто невозможно. В его возрасте всякий был бы рад, если бы сумел расшифровать с помощью двух пар очков и лупы слово «стои́т», не говоря уж о том, чтобы пугать этим баб!

— Поднимись наверх и убедись сам!

— Нет, спасибо. Сегодня единственный день в месяце, когда я получаю печенку. И у меня действительно нет желания портить себе аппетит этим мертвым паршивцем. Кроме того, мне чертовски трудно оплакивать этого девичьего угодника только одной слезой.

Однако похоже, и у него это открытие не выходило из головы.

— Ты действительно думаешь, что Пёпл был тайным самцом объединения селекционеров? Невероятно, просто невероятно! И что за извращенный мир, в котором мы живем?

Почему, спрашивал я себя, желающие спариваться кошки должны в это верить? И в какой мистической взаимосвязи находились все убитые, если между ними действительно существовала связь? Мысли вертелись у меня в голове, как электроны вокруг ядра атома. Но все же отправные точки должны были быть упорядочены и выстроены. Лежащим на поверхности признаком всех этих убийств была сексуальность. Само собой разумеется, не исключалось, что речь шла о сумасшедшем, который беспорядочно совершал свои убийства. Но эту версию — маньяк — можно было преспокойно забыть, потому что о душевных помешательствах в мире животных никто не слыхивал, а если что-то подобное и случалось, то после периода детства становилось вечным поводом для охоты. С другой стороны, могло оказаться чистым совпадением, что черному человеку до сих пор удалось поймать только желающих спариваться наших собратьев. Но если это не было совпадением, то кто-то: а) был категорически против спаривания, либо б) сам хотел спариваться и обладал удивительными представлениями о конкурентной борьбе в районе, либо с) он не хотел, чтобы одна определенная дама принадлежала кому-то другому.

Короче говоря, поразмыслив, я должен был признаться себе, что среди нас еще не было сумасшедшего.

— Я настаиваю, это Богом проклятый консервный нож! — прорычал Синяя Борода снизу. — Ах, черт! Я думаю, по какой идиотской причине кто-то из нас должен устраивать такое свинство? У тебя есть этому логическое объяснение, а? Эта мерзкая скотина, вероятно, уже через месяц и так отбросила бы копыта, был ли он способен произвести потомство или нет!

— Что ж, я точно так же, как и ты, ломаю голову над этой загадкой. Но мы не можем лгать сами себе! Это кровавое нечто, рана, ни в коем случае не от ледоруба. Это выглядит так, будто некто информирует об этой злосчастной территории и его злосчастных обитателях. Ты поможешь мне в этом, Синяя Борода!

— И что я должен делать, господин инспектор?

— Если тебе важно, как и мне, чтобы этот кошмар прекратился, то все в порядке. Как мы теперь поступим?

— Ну, я представлю тебя кое-кому. Тому, кто знает здесь все лучше, чем я. Кроме того, он очень хитер. Ты, собственно, не единственный всезнайка в нашем туманном Лондоне для дураков, ясно?

— Прямо сейчас?

— Да нет же, черт побери! На сегодня я сыт по горло всей этой игрой в детективов. Кстати, рандеву с печенкой ожидает меня. Лучше я отведу тебя завтра пораньше к нему, к нашему профессору.

Я спрыгнул с седла мотоцикла, встал рядом с Синей Бородой и еще раз посмотрел снизу вверх на Дип Пёпла. Он производил впечатление сакральной жертвы, отданной на заклание в честь злого божества на алтарь, окропляемый кровью и молнией. Духи были задобрены, как говорят в таком случае. С хрома машины еще стекала кровь и собиралась в луже, потихоньку свертываясь. Теперь, когда я увидел Дип Пёпла таким, мне стало жаль его. Я представил себе, как он по-своему, всем своим существом, принес многим, прежде всего людям, счастье и радость. Он заслужил лучшей смерти, подумал я. Вероятно, и лучшей жизни. Но разве все мы не заслужили этого?

Ночью мне привиделись еще два кошмара. Во время второго я проснулся.

После осмотра трупа наши пути с Синей Бородой разошлись, и я вернулся домой под неожиданно разразившейся грозой. К тому времени непрекращающийся ливень и неистово сверкающие молнии прогнали из садов всех их обитателей без исключения, так что я был избавлен от дальнейших выяснений отношений в стиле Конга.

Вот одно замечание по делу: чтобы не получить упрек в снобизме или всезнайстве, должен признаться, что и на меня навели страха вспышки молний и раскаты грома. Ничего удивительного. Люди, особенно те, на золотой части глобуса, склонны к тому, чтобы видеть в природе благородного дикаря, что-то похожее на индейца, которого белый человек сделал зависимым от алкоголя. Они принимают разнообразные формы насилия за старомодные эффекты варьете, которые в лучшем случае могут вызвать только непосредственное удивление. Однако это — заблуждение, которое могут позволить себе лишь изнеженные создания, чьи знания о природе складываются преимущественно по глянцевым фотографиям журнала «Гео» или некоторым сериям несокрушимого телесериала «Дактари». В действительности же мать-природа — жаждущая крови ведьма, которая особенно зарится на тех, кто не преклоняется перед прогрессом и его удивительными достижениями. И сегодня многие умирающие насильственной смертью погибают от «терактов» природы. Только удары молний уносят около семи тысяч жизней людей в год, не считая «тварей», всего живого, что летает и ползает. Следовательно, мои собратья поступают крайне умно и предусмотрительно, когда скрываются под шкафами и кроватями от метеорологических хамов. Пусть глупцы с ликованием наслаждаются «представлением природы», что касается меня, то лучше спрячусь-ка я под комодом и понаблюдаю за тем, как божественные лучи поразят их в черепа и превратят болванов в гигантские куры-гриль.