"Воскресенье, вечер.
Мой дорогой Никки!
Час назад у одного нашего общего знакомого мне удалось получить твой адрес. Будь добр и поскорей приходи ко мне по адресу: Бульвар Капуцинов, 17, третий этаж. Я нахожусь в положении, из которого не могу выбраться. Ты знаешь мою сдержанность в жизненно-практических вещах, и единственный человек, который может мне помочь, это ты, Никки. С твоей обычной симпатичной наглостью и твоей напористостью, я уверен, что ты не бросишь меня в беде, хотя мы и ничего не слышали друг о друге в течение нескольких лет.
В спешке и заботе, твой друг Поль Бервиль.
Постскриптум: Я узнал от твоего хозяина, что ты находишься в финансовых затруднениях. Поэтому прилагаю деньги."
Разумеется, хозяин дома не упустил возможности рассказать о моей ночной жизни, о моих кутежах, неоплаченных счетах. В его глазах я был пропащим человеком.
Может быть, он и прав. Я взглянул в зеркало и стал пристально рассматривать себя. За последние годы внешне я мало изменился, но что осталось от меня - ничего! Пианист, который болтается из бара в бар, тридцать сигарет и бутылка кальвадоса в день и вечно неоплаченные счета. А когда-то я был живым, интеллигентным юношей, который верил, что сможет покорить весь мир. Поль Бервиль, наоборот, был скромным студентом-химиком, а теперь он присылает мне чек на 500 тысяч франков, не моргнув глазом, и только потому, что ему мучительна мысль, что есть люди, которые задолжали за квартиру. Судьба неразборчива: одних подымает ввысь, других загоняет в болото.
Я спрятал в карман деньги, чек и письмо, затем схватил плащ и шляпу и запер квартиру. Бросив ключ на стол портье, я вышел на улицу и остановил такси.
Десятью минутами позже я уже нажимал на электрооткрыватель двери No 17 на бульваре Капуцинов. На лестнице горел свет: она была широкой и мраморной, с зеркалами у стен. Все говорило о роскоши. Как в большинстве домов этого типа, на каждом этаже находилась только одна квартира. Дверь нужной мне квартиры на третьем этаже была приоткрыта. Я вошел.
Из передней я мог видеть открытую дверь, ведущую в ярко освещенный кабинет... И тут я увидел Поля... Конечно, наше свидание я представлял себе несколько иным. Поль Бервиль лежал на персидском ковре, и я сразу понял, что он мертв.
Я ощупал тело. Оно было еще теплым. Из раны на затылке чуть сочилась кровь. По положению трупа можно было судить, что убийца стрелял из соседнего помещения, прикрытого занавесом, рядом с которым стояли высокие часы.
Я отодвинул в сторону занавес, повернул выключатель и оказался в ванной комнате, облицованной белым кафелем. Внимательно осмотрев ее, я уселся в кресле у окна, вытащил свой серебряный портсигар и положил его вместо пепельницы на колено, после чего закурил, аккуратно спрятав погасшую спичку в карман.
Одно можно было сказать твердо: Поль определенно подозревал, что кто-то собирался его убить, иначе он не послал бы мне чек на такую большую сумму.
Для меня же теперь существовали две возможности. Первая - вернуться домой и лечь спать, оставив здесь все как есть. Бервилю теперь уже все равно ничем нельзя было помочь. Обо всем необходимом для него в дальнейшем должна была позаботиться полиция.
Вторая же возможность...
В то время, как я обдумывал все это, я бросил взгляд на труп своего теперь уже бывшего товарища. Он лежал в скрюченном положении у письменного стола. Правая рука Поля была протянута ко мне, будто он хотел поприветствовать меня. Эта деталь и определила мое окончательное решение: мне стало ясно, почему Бервиль прислал мне деньги. Он явно хотел, чтобы я сунул свой нос в это дело, пусть даже после его смерти. Может быть, еще кто-нибудь, кроме Поля, находился в опасности. Кто-нибудь, кто был ему близок.
Часы пробили три удара: было без четверти двенадцать. Время равнодушно ко всему. Я притушил сигарету, положил ее в портсигар, осторожно захлопнул его, чтобы ничего не упало на пол, и сунул в карман. После этого я опустился на колени около трупа. Я начал обыскивать карманы. Кроме обычных предметов, которые имеются у каждого в правом кармане брюк, я нашел картонный жетон из гардероба за No 268. На обратной стороне было напечатано:
Карсо Бар-варьете Рю Фонтен, 13 тел. 76-92 Я спрятал жетон и только хотел встать, когда заметил под письменным столом что-то белое. Это была маленькая записка с адресом: "Никки. Фольдекс, пианист из бара "Келтик", рю Пьер Шарон 12". Так как никто не оставляет свой адрес рядом с убитым, я спрятал записку в карман.
Читать дальше