Наталья Андреева - Проигравшему достается жизнь

– Здесь… одна моя вещь… – прохрипел Василий Андреевич, пытаясь разжать железный захват. – Я хочу… забрать ее… Да пусти ты, медведь!

– Ваша вещь съехала отсюда. – Мужчина наконец разжал руки.

– Как так: съехала? – Василий Андреевич попытался отдышаться.

– На другую квартиру. Я сам помогал носить вещи не далее как вчера.

– Так ты не с ней, что ли, живешь? Не с Риной?

– Я живу один. И необязательно ко мне ломиться. Я ведь могу и охрану позвать.

– И я могу!

– И службу безопасности моей фирмы!

– Ха! Удивил! И я могу! И ОМОН!

– Адвоката!

– Пять! Адвокатов.

– Звонок в Думу?

– В Администрацию Президента!

– Что-то лицо мне ваше знакомо.

– А то!

– Вы ведь Василий…

– Андреевич.

– Очень приятно. Олег Иванович.

– Нефтянка.

– Я в курсе. Девелопмент.

– Уважаю. Так где моя баба?

– А вы, как я понимаю, и есть жених, который ее бросил, пока она лежала в больнице?

– Я – кто?

– Ее агент сказал: жених.

Василий Андреевич расхохотался:

– На этой дуре жениться можно только под общим наркозом!

– Мне так не показалось.

– Что не показалось?

– Что девушка глупа. Застенчива, да.

– Кто застенчива? Рина? Да на ней пробы негде ставить!

– Я попрошу вас… Не говорить о ней так…

– Кто с ней спал, я или ты? Так позволь мне судить, шлюха она или порядочная женщина. Рина – продажная девка. И совести у нее нет ни грамма, когда она деньги из тебя тянет.

– У меня такое чувство, что мы говорим о разных женщинах. Она сейчас очень больна, простужена, и ей требуется помощь. И материальная в том числе.

– Красиво говоришь. Что заканчивал?

– Институт международных отношений.

– Красиво. А я Губку. Может, впустишь меня в квартиру?

– Заходите, – Олег Иванович посторонился. – Буду рад такому гостю.

Он вошел. Мебель была знакомая, обои на стенах тоже, на эту огромную люстру Василий Андреевич столько раз смотрел с тоской, подсчитывая висюльки, чтобы не слышать, как лежащая рядом девчонка клянчит деньги. Но ни одной Рининой вещи в квартире не было. Он разочарованно вздохнул.

– Куда она съехала?

– Я проводил ее только до машины.

– Что, и адреса не взял? – усмехнулся Василий Андреевич. – Не поверю!

– Я взял телефон ее агента.

– Шурика?

– Да, его, кажется, зовут Александром. Не хотите чего-нибудь выпить?

– Давай. Виски.

– Со льдом?

– Да.

Василий Андреевич сел в знакомое кресло и уставился на люстру. Машинально стал подсчитывать висюльки, проверяя, все ли на месте? Он вдруг почувствовал разочарование. Как же так? Все на месте, а Рины нет! Съехала и нового адреса не оставила!

Вернулся хозяин со стаканом в руке.

– Прошу.

– А себе? – спросил Василий Андреевич, взяв стакан.

– Я не пью.

– Что так?

– Спортивный режим.

– Ну, как знаешь. – Василий Андреевич сделал большой глоток. – А неплохой виски. Строитель, значит?

– Строитель.

– Сочувствую.

– Вам тоже не позавидуешь.

– Да, время сейчас непростое… Ну, не впервой… Прорвемся… Так, значит, Шурик. – Он одним глотком допил виски. – Вот кто знает новый адрес Рины!

– А вы что, хотели ее навестить?

– А в чем, собственно, проблема? – набычился Василий Андреевич.

– Я тоже. Хотел. Если вы, конечно, не возражаете. Я вообще-то думал, что девушка свободна.

– Свободна. Я ее бросил еще осенью.

– Я хотел за ней поухаживать, – нервничая, сказал Строитель. – Не возражаете?

– Чего за ней ухаживать? Тащи девку в постель и все! Она не будет сопротивляться. Заплати только.

– А мне показалось…

– Да мало ли что тебе показалось! Больше всего на свете она любит деньги. А точнее, вещи, которые можно купить за эти деньги. Тряпки, побрякушки. Хватает все яркое и блестящее, как сорока. Вкуса нет, чувства меры тоже. В постели бревно бревном, тело у нее красивое, спору нет, но от резиновой куклы отличий мало, разве что дышит. В общем, девочка на выход. В ресторан, в казино, на море прокатиться. Я ее выдрессировал, на людях молчит как рыба, только «да», «нет», «ой, я не в курсе, спросите у Васи». Дура редкая, в опере засыпает, на вернисажах зевает, туда не води, книг вообще не читает, думает, что Лев Толстой – это телеведущий, а Чехов, соответственно, папа Анфисы Чеховой. А если фамилия не русская, значит модельер. Скажи ей Ренуар, она тут же заявит, что джинсы от Армани лучше.

– Неужели настолько?

– Настолько, – отрезал Василий Андреевич. – Сначала это забавляет, но через какое-то время уже утомляет. Я, собственно, потому ее и бросил. Дура! – в сердцах сказал он. – В такое время хочется получить если не разумный совет, то хотя бы понимание. А, впрочем, как знаешь.