Наталья Андреева - Утро ночи любви

– Шагай давай! Разберемся!

Он нехотя полез в стоящую на обочине милицейскую машину. Твою-то мать... Попал. Машинально отметил капитанские погоны на плечах сидевшего там огромного мужика. В одном звании, значит. И вдруг услышал:

– Кот, ты что ли?

– Ну, я... Леха! Здорово!

Они с капитаном пожали друг другу руки.

– Ну ты даешь! – покачал головой Леха. – Откуда такой?

– Да, понимаешь, с бабой. Из кабака.

– Баба красивая? – подмигнул капитан.

– Сказка!

– Ну ты даешь, – хмыкнул Леха. – Как сам-то?

– Нормально.

– Все там же?

– Да куда мне? Работаю потихоньку.

– А этот... как бля его? Мотало! Во! Все с тобой?

– Эдик? Работаем.

– Ну перец, а? – заржал Леха. – Я его как вспомню... В общем, привет передавай!

– Передам. А ты как?

– Да лучше всех!

– Я вижу, – он кивнул на Лехино пузо.

– А сам-то! – хлопнул его Леха по животу. – Тоже хорош! А помнишь, как мы с тобой в ДЮСШ железо тягали? Ты ж был ого-го! А худеньки-и-ий... – Леха раздвинул огромные ладони, показывая, – во такой.

– Не п... ди, – миролюбиво сказал он. – Ты тоже был. Ого-го. И худеньки-и-и-ий...

Леха заржал.

– Надо как-нибудь встретиться, Андрюха, посидеть.

– Да надо.

– Ты позванивай.

– Конечно! Встретиться надо! – с пьяным энтузиазмом сказал он. – Наших собрать!

– Слушай, ты сам-то доедешь? Может, сержанта кликнуть? Он тебя отвезет.

– Не. Я сам. Довезу бабу и к маме на дачу. Тут недалеко.

– Как мамка-то?

– Нормально.

– А моя болеет, – вздохнул Леха. – Ладно, бывай. И позвони, слышишь?

– Позвоню.

Они пожали друг другу руки, и он стал вылезать из машины.

– А на сержанта не обижайся! – крикнул вслед Леха. – Зеленый еще. Своих не узнает.

Он, стараясь не шататься, направился к машине. Прежде чем сесть в нее, строго сказал «зеленому»:

– Сержант, запомни: если человек в таком виде садится за руль, значит, он свой! Понятно?

– Понятно.

– Учить вас надо, молодежь.

«Зеленый» растерянно козырнул.

– Ну как? – спросила Алина.

– Порядок, – он завел мотор. – Друга встретил. Вместе с ДЮСШ штангу тягали. Теперь я в милиции, а он в ГАИ. Хороший мужик!

– Я же тебе говорила. Надо пользоваться связями.

– Откуда же я знал, что нарвусь именно на Леху?

– Запомни: тем, кто рискует, тому и везет. Обошлось ведь? Обошлось! И в другой раз обойдется. Не так, так по-другому. Ничего тебе не сделают.

– Все равно это... неправильно.

– Неправильно, это когда некомфортно. А если тебе комфортно, значит, все правильно. Надо жить так, как тебе нравится. А если все время напрягаться, можно стать занудой и неудачником. Ты ведь не такой?

Он какое-то время молчал, обдумывая ее слова. Но в таком виде, само собой, не обдумывалось. Она, кстати, выглядела не такой уж и пьяной, как будто не водку пила, а воду! Незаметно, за приятной беседой, подъехали к ее дому.

– Хорошо посидели, – сказал он, провожая Алину.

– Понравилось? Тогда повторим? Только в другой раз плачу я!

– Ну нет! Платить всегда должен мужчина!

– А деньги? – лукаво спросила она.

– Откуда-нибудь возьмутся, а? Сама же сказала! Проблема решается, когда надо ее решить!

– Это не я сказала. Это ты сказал. Все, Андрей. Пока!

Она тенью скользнула в калитку, где стояла на страже верная Гена, и как-то язык не повернулся напроситься на чашечку кофе. Как-то сразу было понятно, что не для того все. Просто хорошо посидели.

Калитка захлопнулась, он сел в машину и проселочной дорогой поехал к маме на дачу. Та, конечно, испугалась и долго не открывала дверь, все спрашивая:

– Кто?

– Да я, это! Я!

– Кто я?

– Андрей!

– Да какой Андрей?

– Сын твой!

– Господи! Так поздно! Андрей!

Наконец, она открыла и ахнула:

– Пьяный! Господи!

– Никакой я не пьяный, – его окончательно развезло. – Меня даже милиции отпустила.

– Какая милиция? Ты сам там работаешь!

– Да? Я работаю в милиции?

Он, как был, в одежде, рухнул на кровать. Мать принялась расшнуровывать ботинки, потом стаскивать с него штаны. Это было последнее, что он запомнил...

... Потери он оценил наутро. Во-первых, проспал, не поехал на работу. Во-вторых, вчера у шашлычной, сдавая задом, разбил спьяну задний левый плафон на своей ненаглядной «ласточке» и помял крыло. В-третьих, болела голова. В-четвертых...

Он даже застонал от досады. Какое, в-четвертых! Машину помял! Вот что главное! Ведь как мечтал о ней, об иномарке! Проспекты собирал, по салонам ездил. Ни одной женщины так не добивался, как этой машины! Да что женщина... И теперь она стоит, не калека, но и не здорова, требуется врач и деньги тоже требуются. А еще вчера все было хорошо...