Наталья Андреева - Утро ночи любви

– Один вопрос: зачем тебе это?

– Как это зачем? Маньяка поймать! Ты подумай: какой-то псих разгуливает на свободе! И охраняет женщину, которая притягивает мужчин, как огонь бабочек! Я сразу сказал: будет третий труп. А я не хочу, чтобы он был.

– А по-моему, ты просто-напросто хочешь произвести на нее впечатление, – улыбнулся Эдик. – Ты упорно не хочешь признать, что тебе понравилась эта женщина. Настолько понравилась, что ты готов ради нее совершить подвиг. Каждый мужчина делает это тем способом, который ему доступен. Вот ты, Андрон, мент. Ты постараешься изловить маньяка. А кто-то другой принесет к ее ногам отрубленную голову. Так что ты на верном пути. Вы обязательно встретитесь.

– Это что, юмор такой? – набычился он. – Я гляжу, ты повеселел.

– Просто выспался. Когда ты едешь?

– Завтра.

– Завтра у тебя выходной, – напомнил Эдик, который отлично знал его график.

– А кто мне даст командировку на весь день? Дело-то по факту смерти Курехина так и не возбудили. Тебе спасибо.

– А ты подожди третьего трупа, – посоветовал Эдик.

– Издеваешься?

– Совет даю. Тогда ты будешь на коне. Может, тебе и медаль дадут. Или именные часы с гравировкой: «Андрей Котяев – гроза маньяков!»

– Смейся, смейся, – добродушно сказал он. – А я все равно поеду.

– Удачи, – уже серьезно сказал Эдик.

Вечером Андрей Котяев позвонил маме, которую обещал навестить, и отговорился делами. Работа, мол, срочная, но зато потом будет отгул. Поверила. Потом он позвонил Оле. Вот Оля не поверила. Спросила:

– Е-мое! У тебя, блин, еще кто-то есть?

«Есть», – подумал он. И сам застыдился. Алина только намекнула, в гости позвала, а он уже готов бросить любимую женщину! И как можно ласковей сказал:

– Оленька, котенок, это всего лишь работа. Я еду в командировку на весь день. Я очень по тебе соскучился.

– Тогда давай встретимся, блин!

– С удовольствием! Быть может, я вернусь пораньше. Управлюсь с делами и...

– Блин, на фиг, опять твоя работа. Западалово какое-то. Меня девки на дачу зовут. Думала с тобой поехать, а тут такая херня, – зачирикала она.

– Какие девки? Какая дача?

– Ну с работы. А ты ревнуешь? Не парься. Одни бабы едут. Ты мне звякни, когда вернешься. Ты ж на тачке. Подскочишь. Только я буду пьяная в сиську, – хихикнула она. – Ой, ко мне тут кекс заскочил! Ща тисну ему печать в больничный!

– Я позвоню.

Он поспешно дал отбой.

Городок, где родилась и прожила семнадцать лет своей жизни Алина, находился километрах в пятидесяти от элитного поселка, в котором у нее теперь был шикарный трехэтажный особняк, по той же дороге. Она не захотела остаться на родине, но и уехать далеко не смогла. Держала дистанцию, но не слишком большую, всего час езды, а на ее машине и быстрее. Если принять во внимание татуировку на левом плече, на родину, к любимому папе, Алина Вальман наезжала. Подробности ему сегодня и предстояло выяснить.

Действовать он решил по простой схеме: сначала обойти школы. Плохо, что лето. А с другой стороны, хорошо. Дежурные учителя маются от скуки и в диалог вступят охотно. В конце концов, он выяснит, у кого училась Алина Вальман, адрес, по которому она жила, и где сейчас находятся ее родители. О них, кстати, никакой информации он так и не нашел. О родителях Алина не говорила ничего в своих редких интервью, ни о матери, ни об отце, только ее левое плечо было красноречиво, но эту татуировку она показывала далеко не всем.

Впечатление о городке, в который он приехал через час, было приятное. Маленький, уютный, тротуары, мощенные плиткой, повсюду зелень, разбиты клумбы с яркими цветами, и люди приветливые. Видно, что они никуда не спешат и вовсе не горят желанием переехать на жительство в суетную столицу, хотя там и жизнь интереснее, и денег больше. Зато здесь спокойно и не так дорого. Когда спросил у пожилой женщины: «а где тут у вас школа?», она охотно с ним заговорила:

– Тебе, сынок, которую? Есть школа, а есть гимназия. Начальная школа есть, – начала перечислять женщина. – И в поселке рядом с вокзалом...

– А которая ближайшая?

– А вот пойдешь прямо, и по левую руку увидишь забор. Недавно поставили. Весь такой фигурный, зеленой краской выкрашен. А за ним и есть школа. А гимназия в другом конце.

– Спасибо!

Он пошел пешком. Погода вроде бы налаживалась, после долгой спячки очнулось солнце и теперь, потягиваясь, расправляло жаркие лучи, нацеливая их на захлебывающуюся влагой землю. Вскоре он увидел зеленый забор и калитку в нем, которая была приоткрыта. Вошел, поднялся на крыльцо и потянул за ручку массивной двери. Пахнуло тем особым «школьным» запахом, который навевает грусть на всех, давно расставшихся с партой. Смесь запахов свежей краски, влажной штукатурки, школьного мела, мокрой тряпки, пыли, поднятой тысячей ног, едкого пота... Сейчас, в дни летних каникул, он был не таким острым, насыщенным, и преобладала все-таки краска. В школе шел ремонт. Первый этаж уже отделали, но еще не прибрались: повсюду были следы штукатурки и строительный мусор.